Переосмысление заикания. Джон Харрисон
отражать мои чувства. Я никогда не заикался в присутствии двухлетнего ребенка, т. к. не мог спроецировать на него свою оценку себя. Я не заикался с Дитто, моей собакой.
Для того чтобы кто-то мог запустить мои страхи по представлению самого себя в обществе, он должен был быть достаточно взрослым и умным, иначе я бы не мог воспринимать его в качестве критика.
Когда мое самосознание так сработало в первый раз?
Могу только предположить, что в раннем детстве. Когда я заключил, что для того чтобы тебя любили, ты должен представать перед глазами людей в приемлемом для них образе. Взрослея, я продолжал все ту же игру: я переносил образ судьи на любого, кого находил подходящим для этой роли – учителей, водителей автобусов, владельцев магазинов, да вы и сами их назовете.
Почему я это делал?
Согласно концепции транзактного анализа, когда мы растем, мы учимся играть три главные роли: ребенок, родитель и взрослый. Двигаясь по жизни, мы перерастаем и меняем эти роли в зависимости от типа взаимоотношений, в которых мы находимся, и от того, что происходит. Но складывается такое впечатление, что большинство людей, которые заикаются, выбирают для себя постоянный сценарий «родитель-ребенок».
Годами я не мог приехать на заправку и сказать «залейте полный» без того, чтобы не испытать ощущение либо того, что я командую (роль родителя), либо того, что прошу одобрения (роль ребенка). В любом случае эти роли родителя или ребенка приносили мне большой дискомфорт, я испытывал чувства, которые не хотел бы испытывать. Так что при угрожающих ситуациях я компенсировал их тем, что не разрешал себе говорить. Я зажимался и создавал речевой ступор до тех пор, пока эти чувства не затихали.
Есть много людей, которые заикаются и чувствуют себя, как дети, всякий раз, когда им приходится снимать трубку телефона, или боятся, что их оценивают, когда кто-нибудь входит в комнату. Для тех, кто несет такой груз, – единственным решением будет превозмочь себя и увидеть мир не таким, каким он кажется… а настоящим. Случается, что иногда я все еще испытываю дискомфорт, когда мои дворники включены в то время, как у других они выключены. Старые ощущения еще здесь. Возможно, я никогда не преодолею их полностью. Но вместо того, чтобы автоматически выключать мои дворники, я говорю себе «стоп!» и спрашиваю себя: «Что ты хочешь?» Я выясняю, что важнее: моя потребность быть как другие люди или действия, которые позволят мне быть самим собой. Обычно после этого я становлюсь более адекватным и могу выбрать то, что необходимо мне на самом деле, чтобы чувствовать себя нормально.
Если все же старое дает о себе знать, если для меня все еще важно, чтобы другие водители на хайвэе принимали меня как своего, я расцениваю это как признак того, что не все взаимоотношения в моей жизни складываются нормально. Где-то что-то идет не так. Я не нравлюсь самому себе и пытаюсь понять, что же происходит в действительности.
Мне не всегда удается точно распознать проблему. Но уж точно я понимаю одну вещь. А именно: дело не в каком-то анонимном водителе черного «Мустанга», одобрения которого