Переводчик. Алексей Суконкин
Секунд через двадцать небо снова осветилось ярким огнем выстрелов орудий, и воздух задрожал от гулких ударов. Олег не заметил, как рядом с ним оказался капитан. Глеб закурил и, указав сигаретой в горы, сказал:
– За тем хребтом. Рядом совсем. Три километра.
За ближайшей горой действительно появилось зарево – там разрывались падающие снаряды. Где-то там, в воздух летела земля, деревья, а может быть и человеческие тела. Там сейчас все горело и рушилось. Там расправила свои крылья черная птица-смерть…
– Жутковато… – честно признался Олег.
Артиллерия сделала шесть залпов и замолчала. Глеб ушел к радисту уточнить результаты огневого налета. Из палатки вышел срочник. Он явно хотел спросить у Олега закурить и Нартов, опережая его, протянул ему сигарету.
– Товарищ лейтенант, мне по инструкции уже спать можно. Разрешите?
Олег усмехнулся. Бойца совершенно не интересовал ход событий, разворачивающийся всего в трех километрах – ему куда интереснее было знать, разрешит ему дежурный лечь спать, или нет…
И вдруг Олег совершенно отчетливо понял, нет, это он знал и раньше, но вот сейчас он как-то особенно ярко вдруг осознал, что солдат есть настоящий труженик войны. Ведь именно на плечи солдата, на плечи вот этих девятнадцати – двадцатилетних мальчишек ложится вся громадная тяжесть войны. И ведь они несут эту тяжесть! Порой, не доедая, не досыпая, получая ранения и погибая, русский солдат несет на себе самую тяжелую долю…
Олег вспомнил: пока он пил водку, объедал разведчиков, переводил в теплом штабе документы, солдаты все это время копали ямы под палатки, заготавливали дрова, ходили в караул, бегали по горам, подставляя свои головы под пули боевиков, и после всего этого дарить им презрительные взгляды, и на все вопросы о неравенстве положения небрежно отвечать «…кто на что учился…»?
– Иди, спи.
Боец быстро докурил сигарету и завалился на топчан. Когда Олег вошел в палатку, срочник уже спал. Радист с завистью посмотрел на спящего солдата и отвернулся. Олег придвинулся к Глебу:
– Я вот не понимаю… – начал он.
– Чего? – спросил Глеб.
– Армия долбит чеченов вот уже полгода, а кроме Радуева никого еще не поймали. Если наш штаб знает, что в Сельментаузене появилась новая могила, то уж о присутствии там какого-нибудь полевого командира, узнали бы подавно…
– А что, собственно, не понятно?
– Непонятно почему всю чеченскую верхушку до сих пор не перестреляли?
– Это не так просто. Разведка, считай – мы, можем дать любую информацию, но вот реализовать мы можем далеко не всю. А иногда у нас просто нет приказа…
– А самим?
– Что самим?
– Ну, выйти в горы и провернуть ликвидацию… – Олег удивился таким дотошным вопросам как будто ничего не понимающего Иванова. – Как?
– Милый мой, Уголовный Кодекс еще никто не отменил и, насколько мне известно, в этом Кодексе существует статья за преднамеренное убийство. Эта война, вторая, более-менее нормально еще идет, а вот когда я был здесь пять лет назад, в первую войну, то тогда выполнив