Заказное влюбийство. Кристина Юраш
могу понять, что это за налог! Может быть, для кого-то это Нет Денег Совсем, в простонародье – НДС, но в моем случае это явно подоходный налог. Заплати и подохни спокойно!
– Я на королевской службе! Почему я должна платить налоги? – моему возмущению не было предела. «Мы тоже!» – ответил сборщик. Писарь хрустнул разбитыми костяшками пальцев. Так бы сразу и сказали, что это – страховка от потери нетрудоспособности и несчастных случаев… Свидание с почившим государем хоть и пролило бы свет на личность наследника, но пока что я попытаюсь обойтись без таких подсказок!
– Все обязуются платить налоги! Наш покойный король был честен и справедлив! Кем бы ты ни был – плати девятнадцать дев! Всем одинаково! Мы следуем букве закона! – сообщил сборщик, сгребая в мешок мои последние деньги. Я даже не сомневалась на какую букву начинался этот закон. Писец поставил корявый крестик на бумаге. Вот так меня обложили данью, я мысленно обложила бранью, поэтому настроение с грохотом закрывающейся двери упало вниз.
Приемный день начался с криков и потасовки: «Я тут с ранья занимала!» Первой вошла колоритная бабка – любительница цветастых платков. На голове – платок, платок накинут на плечи, поясница тоже повязана платком и в корзине под платком – «жили у бабуси два веселых гуся, один – серый, другой – белый, кто из них на ужин?» Я посмотрела на гусей, которые дружно зашипели на меня, как змеи. На первое и второе рассчитайсь! Этот. Он громче всех на меня шипел! Да! Я мстительная и злопамятная!
Бедно одетая многодетная мать привела мне всех отпрысков, чтобы уточнить, кто из них пойдет по стопам отца. Босоногие дети тут же полезли в мой шкаф, побежали на второй этаж, перевернули ночной горшок, отодрали кусок обоев и принялись с грохотом прыгать на лестнице.
– Я их сейчас успокою! – хрипло заорала мать, кутаясь в дырявую шаль. – А ну быстро все сюда! Вот стул!
– Ага, будут они сидеть! – фыркнула я, пытаясь вырвать кочан капусты из грязных и цепких лапок одного пронырливого чада, тут же схватившего луковицу.
– Так я и знала, – вздохнула мать, пересчитывая детей. – Их отец… раз… два… три… четыре… пять раз из тюрьмы выходил!
– Все! У меня обеденный перерыв! – заорала я, выставляя на улицу наглую и упрямую бабку, которая тащила за собой шарообразную козу. Коза оказалась понятливой, бабка – нет. Старуха бурчала, что два дня уже стоит, а коза скоро родит сама. Без моей, так сказать, акушерской помощи…
Я захлопнула дверь, несмотря на лютые протесты, написав на куске оторванных обоев угольком слово «Перерыв» и приделала на дверь снаружи.
Буревестник на своем каменном насесте громко вещал: «Сегодня настал срок! Платить дань и оброк! Чтоб не навлечь монарший гнев, готовьте девятнадцать дев!»
Я помыла руки, отломила корочку хлеба, положила на нее ломоть обжаренного еще раз на всякий случай мяса, вдохнула запах бутерброда и жадно откусила большой кусок… На улице раздался бас: «Мне только спросить!» и возмущенные