же правилам поведения[184]. Это означает, что власть большинства ограничена разделяемыми всеми принципами и что за их пределами легитимная власть невозможна. Понятно, что людям необходимо прийти к согласию о том, как следует выполнять необходимые задачи, и вполне разумно, что для этого нужно решение большинства; но далеко не очевидно, что то же самое большинство должно иметь право определять, что находится в его компетенции. Нет оснований для того, чтобы не существовало вещей, делать которые никто не имеет права. Отсутствие достаточного согласия о необходимости определенных способов использовать силы принуждения должно означать, что никто не имеет права ее легитимно применять. Если мы признаём права меньшинств, это подразумевает, что власть большинства в конечном счете вытекает из принципов и ограничена принципами, которые принимают и меньшинства.
Из принципа, согласно которому любые действия государства должны иметь санкцию большинства, не следует, что большинство имеет моральное право делать все, что ему захочется. Очевидно, что морально неоправданы действия большинства, предоставляющего своим членам привилегии посредством принятия действующих в их пользу дискриминационных правил. Демократия не обязательно является неограниченным правлением. И демократическое правление не меньше любого другого требует встроенных предохранительных устройств для защиты индивидуальной свободы. И в самом деле, только на сравнительно поздней стадии истории современной демократии великие демагоги заговорили о том, что раз теперь власть в руках народа, больше нет необходимости в каких-либо ограничениях этой власти[185]. Когда начинают звучать утверждения, что «в демократии право – это то, что объявило таковым большинство»[186], демократия вырождается в демагогию.
4. Если демократия есть средство, а не цель, то ее пределы следует очертить исходя из предназначения, которому, по нашему мнению, она должна служить. Существуют три главных аргумента, которыми может быть оправдана демократия, и каждый из них может рассматриваться как решающий. Первый заключается в том, что, если необходимо, чтобы из нескольких противоборствующих мнений возобладало одно, причем даже если для этого потребуется применить силу, то менее затратный способ выяснить, какое из них имеет более весомую поддержку, – это не боевые действия, а подсчет числа сторонников. Демократия – это единственный открытый человеком метод осуществления мирных перемен[187].
Второй аргумент, исторически бывший самым важным и сохранивший значение до сих пор, хотя мы больше не можем быть уверены, что он всегда правомерен, заключается в том, что демократия является важной гарантией личной свободы. Автор XVII века однажды сказал: «Благо демократии – свобода, а также порождаемые свободой отвага и трудолюбие»[188]. Такой взгляд, разумеется, признает, что демократия – это еще не
<p>184</p>
См.: Hoebel Е.А. The Law of Primitive Man: A Study in Comparative Legal Dynamics. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1954. P. 100; Fleiner F. Tradition, Dogma, Entwicklung als aufbauebde Kräfte der schweizerischen Demokratie. Zurich: O. Füssli, 1933, переиздано в книге того же автора: Idem. Ausgewählte Schriften und Reden. Zurich: Polygraphischer Verlag, 1941. P. 288-302; также: «Das Volksrecht in seiner ursprünglichsten Form ist solcherart allerdings nicht das Ergebnis eines Vertrags oder einer auf die Sicherung des Gemeinwohls hinzielenden Reflexion. Es ist aber auch nicht, wie die historische Schule behauptet, mit dem Volke zugleich gegeben; es ist vielmehr älter, als die Erscheinung dieses letztem, ja es ist eines der stärksten Bindemittel, durch welches die Bevölkerung eines Territoriums zu einem Volke wird und zu einer staatlichen Organisation gelangt» [«Народное право в его первоначальнейшей форме не есть, таким образом, результат соглашения или сознания, направленного на обеспечение общего благосостояния. Оно не есть также, как это утверждает историческая школа, нечто заложенное в самом народе; оно древнее, нежели появление последнего; право – одна из сильнейших связей, благодаря которым население известной территории становится народом и достигает государственной организации»] (Мепдег Untersuchungen. Р. 277 \_Менгер. Избранные работы. С. 484]).
<p>185</p>
Ср., например, речь Джозефа Чемберлена в клубе «восьмидесяти» 28 апреля 1885 года (напечатана в лондонской Times: 1885. April 29): «Когда государство представляло только авторитет короны и взгляды отдельного класса, я могу понять, что первым долгом мужчин, уважающих свою свободу, было ввести эту власть в рамки и ограничить ее расходы. Но все переменилось. Теперь государство – это организованное выражение нужд и желаний народа, и в этой ситуации давайте-ка перестанем относиться к нему с подозрением. Подозрительность есть продукт старого времени, давно исчезнувших обстоятельств. Теперь наше дело – расширить его функции и посмотреть, каким образом можно с пользой наращивать его деятельность». Но Джон Стюарт Милль уже в 1848 году выступал против такого подхода, см.: Mill. Principles. Bk. 5. Ch. 11. Sec. 8. P. 944 [Милль. Основы. С. 952-958]; а также:
Idem. On Liberty // Idem. On Liberty and Considerations on Representative Government / Ed. by R.B. McCallum. Oxford: B. Blackwell, 1946. P. 3 [Милль Дж.С. О свободе // О свободе. Антология западноевропейской классической либеральной мысли. М.: Наука, 1995. С. 288]. См. также заявления, сделанные Томасом Джефферсоном, на которые я ссылаюсь ниже, в главе 16, примечание 79 (Waterfie/dE.D. The Kentucky Resolutions of 1798: A Historical Study / 2nd ed. New York: Putnam, 1894. P. 157-158). Более того, эта идея восходит к Руссо, который в книге «Об общественном договоре» высказывает мнение, что, когда народ формирует законодательный орган с неограниченными полномочиями, верховная власть суверена нисколько не нуждается в поручителе перед подданными, ибо невозможно, чтобы организм захотел вредить всем своим членам; и мы увидим далее, что он не может причинять вред никому из них в отдельности» (Rousseau J.J. Du Contrat social. Paris: Aubier, Editions Montaigne, 1943. Bk. 1. Ch. 7. P. 106 [Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре// Он же. Трактаты. М.: Наука, 1969. С. 163]).
<p>186</p>
Finer Н. Road to Reaction. Boston: Little, Brown and Co., 1945. P. 60.
<p>187</p>
См.: «Мы согласны помериться силами путем подсчета голов, а не разбивания голов. <…> Выигрывает не самая мудрая сторона, а та, которая в данный момент демонстрирует свое превосходство в силе (одним из элементов которой, несомненно, является и мудрость), заручаясь более массовой и активной поддержкой. Меньшинство уступает не потому, что убедилось в своей неправоте, а потому, что убедилось в том, что оно меньшинство» (Stephen J.F. Liberty, Equality, Fraternity. London: Smith, Elder, and Co., 1873. P. 27-28). См. также: «Ради внутреннего мира либерализм стремится к демократическому правлению. Демократия поэтому не является революционным институтом. Напротив, она как раз выступает средством предотвращения революций и гражданских войн. Демократия дает способ мирной настройки правительства на волну воли большинства» (Mises L. von. Human Action. New Haven: Yale University Press, 1949. P. 150 [Мизес Л. фон. Человеческая деятельность. Челябинск: Социум, 2005. С. 141]). Аналогично: «Лично я называю тип правительства, которое может быть устранено без насилия, „демократией“, а другой тип – „тиранией“» (Popper К.В. Prediction and Prophecy and Their Significance for Social Theory // Proceedings of the 10th International Congress of Philosophy. Amsterdam, 1948. Vol. 1. Особенно c. 90). См. также: «Потому что, несмотря на все поношения, она предоставляет возможность бескровно помериться социальными силами – подумать только, бескровно! – способ обеспечения преемственности, принцип стабильности, избавление от парализующего ужаса революции» (HandL. Democracy: Its Presumptions and Realities //The Spirit of Liberty: Papers and Addresses of Learned Hand / Ed. by Dillard I. New York: Alfred A. Knopf, 1952. P. 98).
<p>188</p>
Culpepper J. An Exact Collection of All the Remonstrances, Declarations, Votes, Orders, Ordinances, Proclamations, Petitions, Messages, Answers, and Other Remarkable Passages between the King’s Most Excellent Majesty, and His High Court of Parliament, Beginning at His Majesties Return from Scotland in December, 1641, and Continued until March the 21, 1643. London: Printed for E. Husbands, T. Warren, R. Best, 1643. P. 320.
