«Великая Германия». Формирование немецкой национальной идеи накануне Первой мировой войны. Константин Цимбаев
на западе Шлезвиг-Гольштейна. Отец Эрнста, граф Людвиг цу Ревентлов, был ландратом округа Хусум. Мать Эмилия происходила из знатной семьи фон Рантцау. Ревентловы могли гордиться своим родом, который, как и Рантцау, принадлежал к старинной гольштейнской аристократии. Впервые он упоминается в 1223 г., в 1673 г. Конрад, основатель его младшей ветви, был возведен в графское достоинство, после чего на родословном древе не появлялось ни одного недворянского имени.
Род прославила Франциска, младшая сестра Эрнста.
В конце XIX в. она исповедовала принципы, которые с трудом пробивали себе дорогу: материальную независимость женщин, свободу любви, общественную эмансипацию. Она смеялась над моралью бюргеров. Восторженные строки посвятили ей Герман Гессе, Теодор Хойс, Оскар Паницца. Необычайно красивая, она решительно порвала с кругом, к которому принадлежала по рождению, ради того, чтобы стать «королевой» Швабинга, мюнхенского квартала художников, писателей и политических эмигрантов[116]. Франциска была исполнена утонченно-радикальных идей, восхищалась одновременно Ницше, Лассалем, Львом Толстым, Ибсеном и Бебелем и создала в Швабинге коммуну. История Швабинга эпохи модерна была историей жизни Франциски Ревентлов.
Рядом с ней немудрено было потускнеть самому незаурядному человеку. Эрнст, однако, не остался «братом Франциски» и проявил себя как самостоятельная и незаурядная личность. У них были наилучшие отношения. Он всегда поддерживал сестру и сочувствовал ей не только в свои «веселые лейтенантские годы», но и много позже. Дружба и взаимопонимание были обоюдными. Франциска писала в дневнике: «Эрнст во всем чувствует то же, что и я»[117]. Бунтарство Франциски встречало у него понимание: он отвергал буржуазный образ жизни, но не как представитель богемы, а с позиций истинного аристократа.
С 1879 г. Эрнст приступил к занятиям в Королевской гимназии Хусума. Это было типичное учебное заведение того времени, которое воспитывало в учениках приверженность прусским ценностям, педантично-догматический дух, умение повиноваться. Важнейшую роль играли религиозные наставления, проповедовавшие идею единства «трона и алтаря». Подобные методы преподавания подчас достигали противоположной цели. Безверие и отторжение церкви высшим слоем Германии того времени были общеизвестны. Обучение прививало также ненависть к педантизму; а часто как следствие этого – к любой системе вообще, в том числе государственной.
В гимназии Ревентлов проникся антицерковными убеждениями настолько, что на выпускном экзамене по религии получил «неудовлетворительно». Из гимназии Ревентлов вынес также, несмотря на открытое неуважение к вильгельмовской системе, высокий патриотизм, чувство гордости за молодое великое государство, восхищение им и уверенность в его славном будущем. Ревентлов причислял себя к последнему поколению, которое может помнить время раздробленности или первые годы империи. Это поколение, которое «вступило в политическую и
Cм.: