Кот по кличке Мяу. Том II. Жан Висар
Сережа тогда запал на этот еще пока несуществующий в природе, им же самим придуманный и так удачно названный агрегат, что когда пару месяцев спустя он был у меня уже почти готов, выполнен, как говорят технари, «в металле», Сережа не поленился и приехал ко мне на работу, чтобы воочию убедится в существовании этого чуда технической мысли и самому посмотреть на этот материализовавшийся плод своего распаленного воображения.
А работал я тогда на территории 37 Курьяновской больницы в подвале терапевтического корпуса. Длиннющий слабо освещенный коридор, оплетенный трубами и какими-то коммуникациями и масса всевозможных, залитых и загаженных помещений, часть из которых были приведены нами в божеский вид и превращены в лабораторию, а часть использовались, как подсобки и были они завалены всяким ненужным хламом. Именно там, в одной из таких комнат, где мы держали еще и лабораторных животных необходимых для работы, у меня как корабль перед спуском на воду, гордо возвышался на стапеле и блестел всеми своими еще пока не скрытыми под обшивкой шарнирами уже почти готовый сексодром. Туда то, и пожаловал Сережа. Приперся, как всегда, внезапно, без приглашения, даже не узнав точно, где меня найти на достаточно большой, запутанной и бестолковой территории нашей больницы. И ведь, нашел!
И пришел очень не вовремя, именно в тот момент, когда мы с Володей Рымарчуком были заняты воплощением в жизнь, (а может быть наоборот, – это вы решите чуть позже), последнего, самого драматичного этапа нашей секретной операции под кодовым названием «Братец кролик»…
Вы же помните, что в то время я уже был биофизиком. А биофизики это такие специальные люди, любимое занятие коих – удовлетворять свое нездоровое любопытство в процессе сомнительных опытов над разного рода несчастными, бессловесными и беспомощными тварями, которых они – эти добрые биологи, дабы скрыть свои садистские наклонности, обычно именуют не по виду и роду их, как это принято еще с библейских времен, а стыдливо – всего одним казенным словом – биологические объекты. А объект – он, как известно, и в Африке объект. С ним можно не стесняться. Делай с ним чего хочешь, не обращая внимания на то, что он, гад, вырывается, норовит тебя укусить, да еще и верещит, потому что то, что ты с ним делаешь, ему не нравиться. Не любит он, видите ли, этого…
Иногда объекты – это всякая холоднокровная биологическая мелочь – рачки да червячки, мушки да улитки, но чаще всего это мыши и крысы. Тоже, кстати, животные не вызывающие у большинства обывателей положительных эмоций. А у биологов, наоборот, – уже вызывают. Ведь они все-таки уже теплые и живые, и всегда понятно, когда им хорошо и приятно, а когда страшно и больно. Но что делать? Раз попал в объекты, – терпи. Такая уж твоя участь. Для кого-то и мы, наверное, такие же объекты. Терпим же. Пищим, кусаемся, но терпим. Как говориться: «Бог терпел и нам велел…»
Но, несмотря на эту нашу с ними общность, держать животных в одном здании с больными людьми почему-то