Кризис без конца? Крах западного процветания. Эндрю Гэмбл
школами состояло в следующем: марксисты полагали, что всякий успешно преодоленный кризис лишь толкает систему к более крупным кризисам в будущем, и в конечном счете это приведет капитализм к кризису, с которым тот не сможет справиться, который станет фатальным, окончательным приговором. А до этого каждый кризис будет нести в себе семена последующего кризиса, создавая условия для нового скачка вверх, до тех пор пока возможности не будут исчерпаны и кризис не превратится в оковы. Австрийцы соглашались с марксистами в том, что кризисы являются неотъемлемой частью капиталистической экономики, средством периодического самообновления капитализма, но не считали, что это приведет к некоему непреодолимому, окончательному кризису. Они не понимали, почему цикл капиталистического производства не может продолжаться бесконечно при условии невмешательства государства в попытке предотвратить кризис.
У этого классического понимания «кризиса» до сих пор имеются сторонники, но политику определяют не они. Во время финансового краха 2008 г. многие сокрушались по поводу того, что кризису не дают развиться естественным путем, и очень уж многие крупные компании и банки считаются слишком большими, чтобы им можно было позволить обанкротиться, и потому пользуются защитой государства. Последний крупный кризис, которому позволили начаться и развиться своим путем, произошел в США в 1929 г. Его последствия были очень тяжелыми, но именно они отчасти привели к тому, что были созданы препятствия политического свойства, не допускающие повторения подобных событий. С тех пор правительства всегда вмешивались в ход событий, пытаясь предотвратить скатывание по наклонной, как это было после кризиса 1929 г., когда к 1932 г. число безработных в Германии достигло 6 миллионов, а в США – 14 миллионов человек. После Великого краха было признано, что само по себе бездействие правительства является своего рода вмешательством и что полностью избежать государственного вмешательства невозможно. Правительства были способны вмешаться, вопрос в том, была ли у них для этого политическая воля. До сих пор продолжаются споры, какой вид вмешательства может считаться приемлемым, должна ли его цель состоять в недопущении сокращения денежной массы, как утверждали, например, монетаристы, или же приоритет следует отдать поддержанию в экономике спроса на уровне, достаточном для того, чтобы полностью задействовать ее производственный потенциал, на чем настаивали кейнсианцы. Каждая школа политической экономии извлекла из кризиса 1929 г. и его последствий свои, совершенно различные уроки. Многие экономисты, принадлежавшие к австрийской школе, продолжали утверждать, что очевидный урок заключается в том, что надо позволить кризису развиваться естественным образом. Этот аргумент звучал не слишком убедительно, потому что в 1930-х годах практически не наблюдалось спонтанного восстановления рынка. В тех же странах, где экономика восстанавливалась, например в Британии и Германии, государство