Из огня да в полымя. Инна Андреевна Бирюкова
и я, наплевав на всё, чему меня учили в детстве (а точнее, на то, чему я отказывалась учиться наотрез), старательно заработала локтями, с трудом пробираясь к вожделенной двери. В итоге я пару раз получила в ухо, ещё пару раз по рёбрам, кого-то тяпнула за давно не мытый палец, а кого-то даже пнула в пах, узнала о себе много нового, но в корчму всё-таки вошла. Тяжело вздохнула, переводя дух, и в недоумении уставилась на абсолютно пустое помещение.
–Эй, хозяин! – неуверенно позвала я, уже догадываясь, что корчмарь, наверное, тоже не захотел пропускать забаву и сейчас находится за дверью в не замолкающей ни на минуту толпе. Пришлось топать обратно. Дверь удалось открыть только с третьего раза и с разбега, так как снаружи её уже активно подпирали. При этом я кого-то таки пришибла, но на это никто не обратил внимания, а пришиблиный признаков жизни не подавал, и я решила не забивать себе голову чужими проблемами. Своих хватает. Я собиралась долго и упорно голосить, пока корчмарь, привлечённый моим ором, не соизволит-таки проследовать на своё рабочее место, но вдруг обратила внимание на предмет всеобщего ажиотажа. Это были петушиные бои. Я такого ни разу не видела, но от Кары с Марго наслышана была. Заинтересовавшись, пригляделась внимательнее. Один из петухов, уже довольно сильно потрёпанный, явно сдавал свои позиции и выглядел совсем несчастным. И тут произошло ужасное – мне стало его жалко. Быстро взвесив все "за" и "против", плюнув на то, что "против" явно перевешивало, от души посоветовав здравому смыслу заткнуться, придя к неутешительному выводу, что я непроходимая дура, но с этим, увы, ничего уже не поделаешь, я затравлено огляделась и прорвалась в центр круга. Когда я, запнувшись о чью-то ногу, влетела в круг и чудом не раздавила обоих петухов разом, повисло напряжённое молчание. Я, очаровательно улыбаясь, сделала всем ручкой, мысленно повинилась перед своими ангелами-хранителями и, схватив битого петуха, рванула со всех ног дальше по улице. Причём опешившие мужики недоумённо расступились, давая мне дорогу и только спустя несколько секунд раздалось гневное:
–Держи гада!!! Уйдёт!
–Не уйдёт!
И началась погоня.
Я, дико вымотанная бессонной ночью и дневным переходом, быстро выдохлась и дышала, кажется, через раз. Или даже через два. А свежеспасённую птицу уже почти ненавидела. Но и сдаваться не собиралась, прекрасно понимая, что теперь в лучшем случае меня побьют, а в худшем поднимут на вилы. Спустя ещё пару минут, осознав что на прямой как стрела улице мне не оторваться, я решила маневрировать и резко свернула влево, ужом просочившись между домами. И чуть не зарыдала от досады – передо мной смертельным приговором предстал тупик. Немного постояла, собираясь с духом и обернулась. Петух, всё это время самозабвенно горланивший какие-то свои петушиные ругательства подозрительно затих у меня подмышкой. Селяне нахмурились, подходя поближе и сплочая ряды. Я попыталась провалиться сквозь землю, на всякий случай прижимая к себе странно обмякшую птицу.
–Слышь, недомерок, петуха верни, –