Суждено выжить. Илья Александрович Земцов
Выжимать в той и другой руке я могу до десятка раз. Вот если бы еще одну гирю». Принесли вторую гирю. Кошкин одновременно обеими руками выжал пять раз. Затем лег, взял в обе руки по гире, держа на весу, начал ими креститься. Встал, раскачал гирю и бросил ее на расстояние почти 10 метров. «Вот это здорово!» – вырвалось у всех. «Почему ты, младший лейтенант, в пехоте?» – спросил командир батареи. «В армию призвали, моего желания не спрашивали. Куда послали, там и служу», – ответил Кошкин.
«Котриков, покажи, на что ты способен», – крикнул полковник Голубев. Я вышел к гирям. У многих появились улыбки, послышался шепот. Подбросил гирю не слишком высоко, ловить не стал. Затем подбросил обе гири и поймал их на лету. Выжал по пять раз в левой и правой руке. Снял поясной ремень, связал обе гири и поднял в правой руке.
«Здорово!» – послышался шепот. «Молодец, Котриков», – похвалил меня Голубев. «Вот какие молодцы у меня в пехоте. Это еще слабаки, есть посильнее, но показывать по ряду причин не будем».
Старший сержант артиллерист, здоровенный парень, звонким голосом произнес: «Вот нарвись на такого слабака, пожалуй, ноги не унесешь». Голубев ответил: «Уже кое-кто нарывался». Кого он имел в виду, я не понял.
После меня к гире подошел рядовой артиллерист. Он тоже выжал по пять раз в обеих руках. Попытался поднять обе гири в одной руке, ничего не вышло.
Тяжелы были для солдата дисциплинарные уставы маршала Тимошенко. Мы с солдатской находчивостью выкраивали время на отдых, танцы и проводы до утра красивой латышки, забавно произносившей русские слова. Для нас дни, проведенные в Риге, незабываемы. Но время летит словно птица, и прощай, Рига. В три часа ночи 18 июня 1941 года нашу мотострелковую бригаду подняли по тревоге.
Тревога для солдата – обычное дело. Сборы недолги. Скатку шинели и ранец на плечи. Хватай винтовку из пирамиды и в строй.
Северо-восток окрасился матово-красным румянцем. Вот-вот из-за горизонта покажется дневное светило. Весь личный состав бригады находился в товарных вагонах. Для офицеров в середине состава был поставлен пассажирский.
Мы с Кошкиным хотели сесть в товарный вагон со своими взводами. Командир роты сказал: «Отставить! Садитесь в отведенное для нас купе. Будем играть в домино».
Артиллеристы шумели, затаскивали на платформы пушки и заводили в вагоны непослушных лошадей. Лошади упирались, вытягивали шеи, визжали и брыкались. Наш эшелон отправился первым. Солдаты – народ не любопытный. Куда везут, не все ли равно, главное – служба идет. День прошел – до дома ближе. В дороге можно выспаться вдосталь. Плох тот солдат, который не проспит 15 часов в сутки.
В купе нас собралось шесть человек: командир роты, политрук, четыре командира взвода. Положив чемодан на колени, начали играть в домино. Кошкин со скоростью кошки взобрался на верхнюю третью полку. Командир роты крикнул: «Отставить, младший лейтенант, занимайте среднюю боковую. Но только после одной партии». Кошкин заунывным голосом проговорил: «Товарищ старший лейтенант, спать хочу, не могу играть».