Вкус фламинго. Мария Александровна Хаустова
его несбывшиеся мечты.
***
За шторкой, в кабине «Буханки» Санька сидел один. Спереди только слышался заразительный смех завхоза, да Лидкины шутки. На тоненькой скамейке, оббитой кожзамом, Саньку кидало из стороны в сторону. Да он и не сопротивлялся. Той боли, которую он получил сегодня утром дома, он не получит уже нигде. Отказались.
Ему хотелось вернуться и накричать, укусить, ударить её! Но проходило пять секунд, и он думал, что лучше бы сильно-пресильно обнял!
«Выходи! Приехали!» – скомандовала Лидка Сане. «Федь, обреешь щас?» – обратилась она к водителю.
***
– Знаешь, а лысому тебе ещё и лучше! – успокаивала его Светка в туалете. – Вон у тебя череп какой!
– Какой это, интересно? – сбрасывал пепел с истлевшей сигареты Сашка.
– А такой, красивый! – засмущалась подруга.
– А ты чего это – закурила? – смотрел на неё Александров.
– Ага, – выдохнула та. – Мы ж с утра пошли вас пастой мазать, а тебя нет. Всё здание опползали! Я расстроилась. Ну, вот Колян и угостил меня…
– Понятно, – выдохнул Санька.
– Хорошо хоть, просто подстригли… Могли бы и сам знаешь чего… – переживала Светка.
– А и пофиг! Всё равно убегу!
Сашка поймал непонимающий взгляд девчонки и добавил:
– Я ведь не Ленки, не Витьки, ни Толстого… Никогошеньки повидать не успел…
– А мамку?
– Нет у меня больше мамки, Свет… Нет…
***
Ему запретили смотреть со всеми телевизор, отказали в походах в кино и думали, такими методами отучат воспитанника от побегов. Но разве можно птице запретить летать?.. С утра он ходил в школу и учился вместе со всеми, а после обеда, когда имелось свободное время, Санька, как и все, занимался своими делами. Только «свои» дела у него были не как у всех. Как у Деньги. Но и его он больше не посвящал в свои планы. Из форточника интернат переквалифицировал его в щипача, вора-карманника. Да такого умелого, что, проехав несколько остановок, он мог неделю жить спокойно. И ещё пара–тройка человек из его приближенных тоже. В основном деньги тратились на Деньгу, Светку и Натаху. Иногда, из плаксивых побуждений, лишняя копейка перепадала страждущим. То есть Левому. О его заслугах Санька помнил всегда. Тем не менее сколько бы у мальчишки ни появлялось друзей, его всегда тянуло домой. Он почему-то продолжал слепо надеяться, что мать одумается и скажет, мол, хватит с тебя интерната, оставайся здесь, мы скучаем. И так тепло ему становилось от этой мысли. Казалось, будто тёплым одеялом укутали во время посиделок у костра. Так душевно… Что каждый раз после таких раздумий Санька был полон воодушевления и уверенности, что на этот-то раз его точно примут. Что в каждый следующий раз всё будет точно по-другому. Что мама… покажет свою любовь. Ведь она есть! Есть? Точно есть?..
***
– Левы-ый… Левый! Э! Слышь, ты?! – шёпотом кричал Сашка в утренней темноте спящему пацану.
Большие глаза Левого были затянуты тонкими веками и даже не дёргались. Длинный нос выдувал