Парфюм и сигареты. Мирра Махова
поднимает брови.
В губы – поцелуй.
– Поеду сам.
Вырвавшись из застывшего, незыблемого бетонного здания, быстрыми шагами по малым холмам и доскам, уберегая полутуфли. Ключи в кармане сотрясаются: взволнованы, как мир.
Джон Манговери.
Да уж, ахренеть конечно.
Орегон давит тяжёлыми тучами, затягивающими холодеющее небо. Ветер не предвещает хорошего, срываясь пёстрыми порывами.
В кофейне никого.
Под успокаивающие струны гитары, выкручиваю Audi на трассу.
Отрава в руках, огонь в ладонь, приоткрываю окно.
Сигаретный дым задерживается в салоне, в желании покидать прибежище.
Улицы плывут. Местный недалёкий бар надоел постоянностью зевак.
Хм…
Отсутствие постоянности.
Но только не в книгах и чувствах. Хотя Клара… Клэр продолжает убивать меня.
Редкие и унылые лица зевак – водителей сводят с ума, и я выкручиваю переборы струн гитары. Капли дождя, прежде разбившись с треском, стекают по стеклу. Из окна кричит ветер, срывая жёлтые, ненавистные ему листья.
Иначе, почему бы ему не оставить их в покое?
Борьба природы, борьба в людях.
Порывы ветра не остаются равнодушными. Стихия срывает грань беспокойности: срывает рекламные щиты, подтверждая, что реклама губит нас, ломает дома, скрывая крыши, оголяя тех, кто внутри. Переворачивает машины, крушит людей. Ветер неуловим.
Может всё.
– Езжай!
Ногу на педаль газа. Один из зевак возвращает меня к «реальности». Здание театра лениво плетётся позади.
Резким махом машину заносит на соседнюю полосу.
К счастью, не ночь: столкновения не избежать.
В моей голове одно лишь имя, способное всё перевернуть.
Изменить мир, выстроенный мной дубовыми досками.
На парковке из 8 мест, и кроме моей, стоит пикап, с багажником нагруженным хламом из длинных подземных коридоров.
Совет, новые члены которого здесь у столпов руководства уже 7 лет, до сих пор находят «драгоценности», оставленные предыдущими поколениями.
Выставив изящные пальцы вперёд, устремляю голубые на небо. Время остановлено, капли застыли.
Изменившись, здание приветствует изящнейшими колоннами.
В широкой парадной, пространство сторожит Доррис.
– Здравствуй, Томас.
Её шерстяной кружевной платок, объявший плечи, очки с треугольным окончанием. Всё наводит атмосферу необычайной скуки.
– Привет, Доррис.
– Члены Совета на собрании, Ричард в Историческом блоке, Анте в отъезде, а Гарольд в библиотеке.
– Понял.
Кивнув, я оставляю Доррис взглядом.
Скудное освещение нагнетает всё большими нагрянувшими тенями. Гигантские тёмные твари смеются, смешиваются с коричневыми и песочными красками. И запах ванили ещё больше усугубляет положение. Я спускаюсь по длинной металлической лестнице. Тонкие чёрные перила смирны под моими шагами. И пропадают спрятавшиеся лучи света, не желая иметь дело с километрами тоннелей.
Я выбираю последний из пяти проходов.