Конверт. Алексей Алейников
прихожу в себя. Из носа каплет кровь. Солоноватый вкус ощущается на губах. Плечи и шея словно стянуты канатами. Голова вот-вот развалится на части. Всё тело ноет. «Господи, за что?!!».
Через какое-то время в зал входят уже шестеро. Меня спихивают со стула и усаживают на пол с вытянутыми ногами. Один из палачей подключает к розетке ящичек с проводами.
– Ну что, сука, вспомнил? – полковник смотрит в глаза.
– Н-е-е-т!!! Требую адвоката! – пытаюсь кричать, но из груди вырывается только шёпот.
– Скоро тебе будет совсем хорошо, дорогой! – палач почти нежен.
Вижу, как большие пальцы рук зачем-то обматывают полосками мокрой ткани. Фаланги обвивают оголённым проводом, концы которого уходят в страшный ящик. Помощники следователя крепко держат меня за руки. Двое садятся на ноги. В пугающей тишине слышен щелчок аппарата.
До этого я не знал, что такое страдание! Тело словно распадается на куски от адской боли. Я вою, стону, плачу. Электрический ток пронзает каждую клеточку, каждый атом содрогающейся от спазмов плоти. Всё тело извивается в конвульсиях. Эту боль невозможно контролировать, ею нельзя управлять. Я уже хочу одного – умереть, раствориться в черноте несуществования. Смерть будет желанным избавлением!
Несколько секунд передышки. Электроды прикрепляют к ушам. Между зубов всовывают деревянную палку. «Держи крепче!» Щелчок тумблера – и снова неописуемая боль! Мышцы шеи и плеч сводит чудовищной силы спазм. Глаза словно закипают изнутри. Я рычу от боли. Тело пытается сбросить несущие мучение провода. Но палачи крепко держат меня за ноги и руки. Видя, как моё тело выгибается дугой, садисты хохочут. Словно проваливаюсь в чёрную дыру: нет времени, нет пространства, только всепоглощающая боль! Я проклинаю тренированное сердце. Лучше бы ты остановилось сейчас, прекратив страдания! Но изверги опытны и не дают разряд дольше нескольких секунд: им надо чтобы я не сдох, а подольше помучился.
Когда я теряю всякую возможность соображать и забываю собственное имя, когда в опустошённом сознании не остаётся ничего, кроме желания умереть, мучение прекращается.
Палачи выходят. Лежу, не в состоянии поверить, что боль ушла. Каждая клеточка тела вибрирует и горит изнутри.
Вновь тишина. Где-то бесконечно далеко гудят автомобили, торопятся домой люди, а здесь – безмолвие и тусклый свет под потолком.
Больше меня не пытают.
В середине ночи полковник, не то устав от моего упрямства не то подчиняясь чьему-то приказу, произносит:
– Хреново, но сойдёт. О других ты говорить не хочешь. Давай хоть о тебе покалякаем. Кто родственники? – и пододвигает лист бумаги.
– Жена, сын, дочь, отец. Жена – Елена. Детей вы и так знаете.
– А брат? – наливает воды.
– Погиб в 85-м, – трясущимися руками подношу стакан ко рту и пытаюсь пить, но вода проливается мимо рта.
Записывает данные отца.
– Мать?
– Умерла