Остаться на грани. Кирилл Ластовец
Чем дальше мы отдалялись от моста, тем все более мои глаза начали успокаиваться, а сердце перестало безудержно колотиться в груди. На часах магнитолы показывало пол одиннадцатого вечера. Мы зарулили на тихую уютную улочку, по обе стороны которой располагались невысокие четырехэтажные квартирные дома.
– Добро пожаловать в Стамбул! – подмигнул мне водитель, когда я, рассчитавшись, выгрузился из машины. Через минуту желтый автомобиль свернул за угол, и на улице вновь воцарилась тишина. Я подошел к подъезду и принялся изучать домофон. Мой дядя жил в шестой квартире, я нажал на кнопку. Вскоре на том конце кто-то снял трубку, хрипло кашлянул и входная дверь отворилась. В подъезде оказалось по две квартиры на этаже. По винтовой лестнице я добрался на третий этаж. Меня уже наверняка ждали – квартирная дверь была приоткрыта, и на пороге стоял высокий мужчина сорока лет с острым носом и двухдневной щетиной. Это было первым, что мне бросилось в глаза тогда.
– Твоя мама предупредила меня, Карим! – улыбнулся мужчина.
– Селям алейкум, дайы!9 – хоть я совсем и не знал этого человека, но что-то родное в нем ощутил. В памяти вдруг возник тот взгляд, которым всегда глядел на меня къартбаба́10, мамин отец. Что-то общее было во взгляде дяди Энвера и давно покойного деда, которого я очень любил.
– Алейкум селям, Карим, заходи! – крепко обнял он меня и пригласил в дом. Квартира его была скромной, но просторной – кроме кухни и зала имелись еще две спальные комнаты. Порядка особого я не наблюдал, но оно и понятно – все же он жил один, как говорила мама, по-холостяцки, и женщины в доме не было.
– Сейчас чай поставлю, – протрубил он своим басом, – а ты пока раздевайся, мой руки. Ванная вон там, – махнул он рукой на одну из дверей в прихожей и скрылся на кухне. – Чувствуй себя как дома, – донеслось оттуда.
Я последовал его словам и, сняв верхнюю одежду, направился в ванную. Голова еще немного кружилась после чересчур насыщенного путешествия по улицам вечно бодрствующего города. Намочив лицо прохладной водой, я взглянул в свое отражение в зеркале. Мне на мгновение показалось, будто что-то переменилось во мне. Хотя дело, скорее всего, было в моем помятом утомляющей дорогой лице и лохматых, стоящих колом волосах. Под глазами стояли синяки – бессонные ночи в автобусах давали о себе знать. Желудок урчал, словно оправдывая мою щуплость. Напоследок я еще раз посмотрел на себя и ухмыльнулся – даже не верилось, что вся прошлая моя жизнь осталась позади. Не мог я тогда еще осознать того, что, возможно, назад мне уже пути не было. Еще вчерашний школьник я оказался в совершенно новом мире. Незнакомом мне, чужом и неизведанном. Ужасно хотелось спать, просто завалиться на кровать и погрузиться в глубокий сон. Я был рад, что и дядя Энвер сам уже периодически зевал, потому мы быстро попив чаю с печеньками и даже практически ни о чем не говоря,
Дайы (крымско-тат.) – дядя.
Къартбаба́ (крымско-тат.) – дедушка.