Белая колбаса любви. Янина Береснева
но перебить ее не представлялось возможным. Глаза ее вдруг загорелись дурным блеском, она даже подскочила, выпятила грудь колесом и стала как-то выше ростом. Хотя куда уж выше.
– Деньги убийца украл, так ведь? Ты сама говорила, что менты так считают. Найдем убийцу – найдем деньги. И шантажист от тебя отстанет. И Борис нам оттуда спасибо скажет. – мотнула она головой вверх. Видимо, целясь в область горних высей. В пустоту, в космос, где в кармическом унынии витают души умерших.
– Ты вообще думаешь, что говоришь? – залепетала я, разозлившись, что мои сборы в Испанию приходится отложить. По крайней мере, домой Пелагея не собиралась, а выгнать ее на улицу после того, как она мне жизнь спасла, было как-то невежливо. – Ты мне эти шуточки брось, я в детективов играть не собираюсь. Милиция за год ничего не нашла, а у них, между прочим, для этого все средства имеются. А у нас что? Неповоротливая глухая собака и пневматическая винтовка Иваныча? А может мы в убийцу барсучьим жиром будем кидаться? Нет, – посуровела я под конец монолога, – Борьку не вернешь, а нам с тобой жить и жить. Пусть убийцу милиция ищет, у меня нервы слабые и голова всего одна.
– Много они нашли за год, им бы только хороших людей в супермаркете за шоколадку ловить. – скривилась Пелагея, видимо, опираясь на богатый жизненный опыт. – Пока тебя не пришьют, они и шевелится не станут.
Немного поерзав на стуле и осознав, что запугать меня не удастся, она решила зайти с другой стороны:
– Вот нет в тебе духа авантюризма, а еще писатель. А ты точно Бориса не убивала? – вдруг спросила она. А то бабка эта, Тимофеевна, вчера мне такое про тебя… Говорит, ты прошмандовка, из-за денег на него клюнула, а потому он тебе надоел, ну ты его и заказала. Она такое в сериале «Сердце Марии» видела. Хороший фильм, надо посмотреть.
Я глянула на Пелагею взглядом Снежной Королевы в изгнании, и она сразу пошла на попятный:
– Ты не думай, я ей не поверила. У тебя глаза добрые. И животных ты любишь, собаку вон завела бесполезную, глухую почти. Значит, человек хороший. И вот Борька, опять же, не красавец был, прости Господи. А ты его полюбила. Значит, душу его рассмотрела.
Тут мне стало стыдно, что кто-то думает обо мне лучше, чем я есть на самом деле, и я скуксилась.
Расценив мое молчание как знак согласия, родня несказанно оживилась:
– Ну так как? Я столько книжек читала, мы этого шантажиста мигом вычислим. Только этим двоим – ни слова. Тут она кивнула в сторону Толика с Алексеем, которые вернулись с прогулки и стояли на крыльце. – Подозрительные они, век воли не видать.
– Нет, забудь про расследования. – покачала я головой. – Я лучше тебя домой отправлю. Вот завтра годовщина пройдет, съездишь на кладбище и прямиком в свою церковную лавку. Там спокойнее. Мне тут не хватало еще о твоей жизни беспокоиться. И этих проходимцев домой отправлю. Скажу, что в Испанию уезжаю. Не будут же они тут сидеть одни. А если хотят – пусть остаются, мне уже все равно. Поживут да