Баронесса Z. Цикл «Отшельники». Том 2. Геннадий Анатольевич Бурлаков
понимания этих индивидуумов мне желательно понимать, что они в них находят. А небольшая, тем более разовая, доза этой дряни не повредит молодому организму.
Сначала пошли в ход лёгкие успокаивающие. Смешно вспомнить, – адонис-бром. Мне его назначила врач студенческой поликлиники, к которой я обратилась лечить истерику после трудного экзамена. Потом, проведав о моей проблеме с нервами, мой одногруппник из совершенно добрых побуждений принёс мне достаточно лёгкий транквилизатор, который он взял у матери из аптечки.
Дальше – больше. Сказать, что приём этих веществ меня как-то напугал, – да нет же, они не выглядели разрушителями ни органов, ни психики и сознания. Вот тогда я и решила попробовать на себе настоящие наркотики. Пошла в ход травка, галлюциногены, сильные транквилизаторы, морфиновая группа обезболивающих… Не знаю, как я до героина и LSD не добралась… А ведь были и такие предложения!…
Так что, принимать что-то внутрь я совсем не боялась к концу института: если делать в меру и под контролем нормально работающей головы, то это не только вредно, но и немного полезно, – решила я для себя.
– – – – – – – – – – -
Впервые я попробовала Z даже не из любопытства. Когда мои первые изобретатели впервые принесли и оставили на моем столе этот препарат, то он был в ещё только жидком состоянии, и одна ампула разбилась и порезала мне руку. В рану попало немного активного вещества.
Я сидела в кресле в кабинете, – и по телу разливалось неописуемое состояние блаженства.
Я понимаю, как врач, что такую реакцию подготовили мои прошлые «изыскания», прошлый опыт приёма разных наркотиков. Если бы не этот факт в моей ранней биографии, возможно, что я бы или не почувствовала этой дозы, или лежала бы пластом с рвотой и поносом.
Проходило время, но из памяти не проходило это ощущение блаженства. Я пряталась от этого соблазна сознательно, но в какой-то момент Олег чуть ли не насильно затащил меня в капсулу и отправил в «Тоннели». Он-то видел гладкие стены, облицованные плиткой. А у меня эти коридоры светились внутренним светом, вспыхивали по всей длине яркими бликами, сияли радужными огнями, плясали перед лицом диким разноцветным калейдоскопом, путали мысли сиянием блаженства, бодрили изнутри звуками танцевального ритма. И это всё «в одной» мне!
Он рассказывал мне о своём, а я слушала, понимала его, – но внимание рассеивалось моими внутренними ощущениями. Он спрашивал, настаивал, – а я соглашалась. Я просила его дать мне время прийти в себя, – но он не понял и продолжал что-то настаивать. Мне хотелось в тот момент только одного: чтобы он замолчал, перестал «нести пургу», прижал меня к себе и застыл, как изваяние, замер на неопределённое время.
Я окончательно пришла в себя уже в постели дома под утро. После этого последнего приёма я так и не смогла ни успокоиться, ни заснуть, – так и пролежала сначала в капсуле, потом на заднем сиденье машины, а после дома в постели. Но без сна.
Такое не забывается. И я поняла, что сама должна рассчитывать свою