Антисвинизм, или Необычайная история одного восстания. Наум Баттонс
«Долой тиранию!», и прочая крамола, о которой еще вчера жителям Гринвилла и подумать было страшно.
Быстро вернувшись в участок, шериф приказал поднять по тревоге всех полицейских, их добровольных помощников из граждан и срочно разогнать митинг. Он понимал, что нельзя терять ни минуты, поэтому надо как можно быстрее заканчивать выяснение всех обстоятельств.
Допрос продолжился уже в новом, более динамичном и жестком режиме и продолжался несколько часов.
Сказать, что шерифу удалось многого добиться от осла – это сказать неправду. Осел – на то и осел, чтобы знать только то, что ему положено знать. Тем более, что в самом восстании он не участвовал, а только наблюдал за ним со стороны. На все вопросы он отвечал только то, что уже говорил ранее: «я должен»; «я обязан предупредить людей»; «Соломон Гросби – наш бог»; «Пират – пророк его»; «свиньи избраны богом на царство вечное на Земле»; «Стив, его семья, и все люди в хозяйстве погибли»; «конец света для всех людей и пришествие царства бога для всех животных неизбежно!».
Даже когда к нему применили пытку, он продолжал твердить то же самое, только под воздействием боли впадал в еще больший религиозный экстаз. У него стали появляться все новые слова и выражения типа: «прости их, милостивый Соломон Гросби, ибо не ведают, что творят!»» или «преступления и грехи ваши падут на головы детей ваших!». В какой-то момент допроса у Савла возникла галлюцинация, в которой он увидел Соломона Гросби в виде осла, зовущего его к себе. Савл крикнув: «Иду к тебе, боже!», упал без чувств к ногам растерявшегося шерифа.
Растерянность шерифа была вызвана еще и тем обстоятельством, что он не знал, как относится к Савлу: как к животному или как к человеку? С одной стороны, перед ним лежал осел обыкновенный, соответствующий всем параметрам и классификациям ученых зоологов. С другой стороны, это уже был осел необыкновенный, ибо по рассудку и своему поведению, мало чем отличался от среднестатистического прихожанина местной церкви.
Он говорил теми же словами, что и указанный прихожанин и мыслил теми же категориями. Только вместо правильных для обычного прихожанина имен богов и пророков, осел называл имена совершенно другие, богохульные и еретические.
«А вдруг этот осел мог оказаться заколдованным человеком? Может история, написанная когда-то Апулеем, про золотого осла, воплотилась в жизнь в тихом и благочестивом городке Гринвилл? – спрашивал себя шериф, все больше и больше веря в колдовство. – Сейчас убьешь этого осла, а он возьмет и превратится в какого-нибудь человека. И хорошо, если этот человек окажется беглым рабом. А может оказаться, как в той сказке, каким-нибудь заколдованным порядочным человеком, еще плюс ко всему и высокопоставленным чиновником. Мало ли среди них по облику людей, а по сути своей – обыкновенных ослов! На всякий случай, надо бы отправить полицейских к Соломону Гросби, на божественности которого, так настаивает этот осел. Пусть он хоть немного прояснит суть событий».
«А не сдох ли уже этот осел? – вдруг осенило Джона Уайта. – Что-то уж больно долго его не могут привести в чувство! Даже