Антисвинизм, или Необычайная история одного восстания. Наум Баттонс
Я тебя спрашиваю, как ты научился говорить и соображать как человек, а не о том, как ты воровал у моих детей еду с кухни или сожрал кусок испорченного хлеба в моей лаборатории! – опять резко оборвал Пирата Соломон.
– В том то и дело, хозяин, – уже заискивающе продолжал Пират, – через какое-то время, после того, как съел эту массу, я начал чувствовать, как что-то неладное стало происходить в моей голове. Я стал чувствовать, как расширяется и увеличивается мой мозг. Поверьте, хозяин, голова начала болеть и распираться изнутри и я подумал, что ее вот-вот разорвет на кусочки. Мне даже пришла в голову мысль, что меня подвела собачья жадность. Чего там хозяин в лаборатории нахимичил, а я вот сдуру взял и сожрал. И теперь конец пришел моей короткой собачей жизни.
Но не успел я этого подумать, как тут же голова прояснилась, и мне стало страшно от того, что я подумал. Ведь до этого я так никогда не думал. Я вообще никогда ни о чем не думал. Мы же животные. Мы живем инстинктами. Даже умираем инстинктивно. Закрыл глаза, ни о чем не думая, и умер. А здесь мысли стали проноситься одна за другой. Я в ужасе стал думать, что сошел с ума, но и эта мысль тоже повергла меня в шок. Как я могу сойти с того, чего у меня нет? Ведь даже бешеная собака – это собака со сбитыми набекрень инстинктами. И вообще, как я могу думать про то, что я сошел с ума? Этого раньше никогда не было.
А дальше, было еще ужаснее. Начал меняться мой язык. Он уже не был похож на ту безвольную тряпочку, болтающуюся в пасти и годную только для того, чтобы лизать и охлаждать мой организм. Он начал твердеть и утолщаться. Челюсти и губы также приобрели некую не свойственную собаке подвижность. Возникли жуткие боли в глотке.
Короче говоря, я корчился и мучился всю ночь и только под утро все закончилось. И я уснул. Утром, когда я проснулся, мне почему-то сразу захотелось встать на две лапы. Я попытался это сделать, но не смог устоять на них и снова принял обычную для себя позу. Я вышел на улицу и увидел садовника. А, что было дальше, хозяин, вы прекрасно знаете. Клянусь, хозяин, что первые мои слова были в сарае, куда вы привели меня для наказания. Эти слова повергли меня в такой же шок, как и вас. Никто больше не знает, что я умею говорить.
– Вот и хорошо, – сказал Соломон, – и смотри, пес, чтобы ни одна живая душа не знала о случившемся. Во всяком случае, пока. А я, тем временем, подумаю, что с тобой делать дальше и какую выгоду мы можем извлечь из всего этого.
-3-
После этих слов Соломон заглянул под стол, куда он швырнул свое несостоявшееся из хлеба золото, и увидел, что Пират из-за своей собачей жадности не оставил от него ни крошки.
«Чертов пес! – зло подумал Соломон, – как теперь восстановить этот химический состав хлеба, который так чудесно наделяет животных человеческими качествами? Хорошо, что свои опыты я описываю в тетради, но получится ли второй раз? Что ж, будем пробовать!».
– Пират, теперь от меня ни на шаг! Даже спать будешь в моей спальне! Ты понял?
– С удовольствием, хозяин! – уже бодро ответил Пират и завилял