Я буду всегда с тобой. Александр Етоев
дивизий и испытанного командно-офицерского состава, а также военной техники, которая многие годы готовилась и накапливалась немецко-фашистскими захватчиками для завоевания мирового господства. Эти потери немецких войск основательно ослабили гитлеровскую военную машину и гитлеровское государство».
Первый секретарь сделал паузу и закончил на торжественной ноте, максимально усилив голос: «ТАКИМ ОБРАЗОМ, В ХОДЕ ДВУХЛЕТНИХ БОЁВ НА СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОМ ФРОНТЕ ПОЛНОСТЬЮ ПРОВАЛИЛИСЬ АВАНТЮРИСТИЧЕСКИЕ ПЛАНЫ ГЕРМАНСКИХ ИМПЕРИАЛИСТОВ, РАССЧИТАННЫЕ НА ПОРАБОЩЕНИЕ НАРОДОВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА».
Зал ответил аплодисментами.
Потом выступали последовательно председатели окрисполкома и горсовета, председатель горисполкома, председатели райисполкомов Ямальского, Надымского и Тазовского районов, доставленные гидросамолётами в Салехард, член президиума Приуральского РИКа, руководитель окрземпродотдела, главный редактор газеты «Нарьяна нгэрм», председатель Мало-Ямальского кочевого Совета, кто-то из начальства помельче, за этим ещё помельче и на самом мелком из мелких с торжественными речами покончили.
Далее пошли награждения.
Рза сидел в третьем ряду с краю, справа от него тянулся лицом к президиуму Еремей Евгеньевич Ливенштольц, разгорячённый праздничной атмосферой и весёлым спиртовым духом, витающим над головами собравшихся (сам Ливенштольц не пил). Насчёт спирта дал отмашку Казорин, в такой день не грех и поблагодушествовать. Даже ненцам, присутствовавшим на празднике, включая детвору и подростков, отпущено было с базы по сто граммов казённого первача. Последнее было данью благому жесту Степана Дмитриевича, уберёгшего замначдома от неминуемого поражения и позора.
Рза был трезв, выпивал он редко, только если требовал организм. Выданный паёк алкоголя он отдал инвалиду Трошину, тому было и полезнее, и нужнее. Трошин помогал ему с деревом, приносил в мастерскую пла́вник, который шёл на небольшую скульптуру, вставки, ну и на запретное отопление.
Слушал Рза внимательно и серьёзно, даже те казённые фразы, без которых не могло обойтись ни одно торжественное собрание. К войне он относился двояко. Принимая войну как данность, он считал её изъяном природы – человеческой, никакой другой.
Когда гремела Первая мировая – Рза работал тогда в Москве в польском челюстном лазарете, делал снимки в рентгенолаборатории и каучуковые носы для раненых, – он частенько задумывался над смыслом тех событий, что охватили мир.
Какая-то она была ни о чём, та Первая мировая война. Братство славян… Николай Второй, зачитывающий с балкона дворца манифест о вступлении России в войну… Патриотическая демонстрация на Дворцовой площади… Хоругви… «Боже царя храни…» Поезда, отбывающие с Николаевского вокзала под музыку полковых оркестров…
Рза с тоской рассматривал фотографии, печатавшиеся тогда в газетах, – окопы, артиллерийское орудие на тракторной тяге, вязнущее в дорожной грязи, ложная пушка – ствол дерева на подпорках