Женщина, у которой выросли крылья (сборник). Сесилия Ахерн
она вся сияла, сидя на полке рядом со шкафчиком, где он держал свои спортивные трофеи – давние футбольные кубки и более поздние награды за победы в соревнованиях по гольфу. А еще выше помещалась засушенная форель на деревянном блюде с медной табличкой. Это был самый крупный экземпляр из тех, что ему удалось поймать во время рыбалки с отцом и братом. Форель он передвинул, чтобы повесить для нее полку, отчего его приятели проникались к ней еще большим уважением. Гости покидали их дом, зная, что о ней здесь заботятся, ее здесь холят, боготворят и – важнее всего – любят.
На свете для Рональда не было ничего важнее. Его жизнь вращалась вокруг нее и ее положения в доме. Он ублажал ее, сдувал с нее пылинки. Ему хотелось видеть ее на полке постоянно. Единственное, что могло сравниться с ней по значимости, был Пыльный День, когда он устраивал досмотр всем своим трофеям – доставал их, протирал, наводил лоск, конечно, снимал и ее с полки. Он клал ее на диван, и они занимались любовью. После чего, сверкая и блестя, как новая, она бодро взбиралась обратно на полку.
Когда они поженились, она бросила работу. Детей она нянчила, сидя на полке. На полке она баюкала их ночами напролет, позже наблюдала сверху, как они играют на ковре и в манеже, и слушала их лепет. Рональду не нравилось, когда она покидает свое место, он нанимал нянек, чтобы она могла постоянно украшать полку, которую он для нее прибил. Он боялся, как бы дети не присвоили ее, нарушив тем самым гармонию их особых отношений. Ей доводилось слышать о парах, которые разбежались после рождения детей, потому что мужья чувствовали себя лишними при младенце. Она не хотела, чтобы их постигла та же участь, она хотела быть рядом, чтобы ее обожали. Полка была ее местом. Она любила всех свысока и, благодаря занимаемому ею положению, домочадцы всегда смотрели на нее снизу вверх. Лишь позже, когда дети выросли и разъехались – а к тому времени она уже двадцать лет просидела на полке, она ощутила одиночество. Внезапно, точно будильник зазвенел.
Началось все с телевизора, точнее, с положения экрана. Экран был повернут в другую сторону, и она не видела, что там идет. Раньше ее это не беспокоило, ей довольно было видеть лица детей, отражающие происходящее на экране. Но теперь диван, где они обычно сидели, пустовал, в комнате стояла тишина, и ей захотелось чем-то занять себя, отвлечься. Захотелось общения. Рональд купил новый телевизор с плоским экраном и повесил его на стену. Экран у этого телевизора не поворачивался. И телевизор исчез из виду, как исчезли из виду дети.
Рональд обещал перевесить, чтобы ей было видно, но забыл. А еще гости. Теперь он приглашал гостей, не предупредив ее. Эти сборища проходили без ее участия. Незнакомые люди вертелись вокруг, женщины, не вызывающие доверия, в ее собственном доме, у нее под носом. Она наблюдала со своей полки, как внизу течет его жизнь, как будто ее нет в комнате или она посторонняя. За ее улыбкой крылась растерянность. Она пыталась вмешаться, присоединиться, но гости не слышали ее издалека, им надоедало задирать головы, чтобы посмотреть на нее, и повышать голос. Им было не до нее. Он забывал наполнить