Алиби – надежда, алиби – любовь. Вера Колочкова
вовсе дело, ей этого самого характера никогда занимать не приходилось. Просто она так гнездо свое вьет. Каждая же птица его вьет по-своему! Кто-то по-другому, а она вот так! С женской мудростью. Имеет право, в конце концов…
Бросившись с размаху на диван, она совсем было собралась всплакнуть, да передумала. Спать от пережитых волнений захотелось просто смертельно. То есть так, что недостало и малых сил, чтоб добрести до ванной и умыться на ночь. Да еще и перешагивать пришлось бы через пришибленное скалкой и распластавшееся по всей прихожей тело бедолаги пьяницы… Нет уж. И так сойдет. И в неумытом виде. Вот если бы встать, приготовить себе из дивана удобное ночное ложе… На этой хорошей мысли она и уснула. Едва успев натянуть на себя плед, тут же улетела в спасительный сон, подсунув под щеку кулак с зажатой в нем расписной хохломской красотою…
Ворвавшиеся в крепкий утренний сон звуки музыки из установленного на режим будильника музыкального центра были такими родными и привычными, что она рванулась было потянуться им навстречу всем своим отдохнувшим за ночь и оттого очень радостным организмом. А в следующую уже секунду радость из организма ушла. Место ее тут же заняли смутная тревога и хлынувшие волной неприятные воспоминания. Ну да, конечно же… Вчера Витя не пришел! А еще… А еще в прихожей лежит пьяный неизвестный мужчина. Добрый или злой, она не знает. А вдруг он вообще бандит какой? Вчера был пьяным и потенциально неопасным, а за ночь мог и проспаться хорошенько. А вдруг сейчас обнаружит рану от удара скалкой на лбу и захочется ему искренне возмутиться таким невежливым обращением?
Встав на цыпочки, Надежда рванула к исходящему бодрой утренней музыкой центру, нажала на кнопочку отключения, прислушалась. Тихо. Подкралась к двери и, сжимая в кулаке ставшую до боли родной расписную скалку, еще раз прислушалась. Ухо уловило, наконец, то ли глухой болезненный стон, то ли мычание ночного гостя. А ведь здорово она его огрела вчера, наверное. От всей испуганной души рубанула. Хорошо еще, что он то ли мычит, то ли стонет, а не звериный рык извергает в предвкушении мести за такое злостное членовредительство. Но она-то, если разобраться, тут при чем? Она себя таким образом защищала, только и всего. Необходимая оборона у нее такая была. И без всякого превышения ее пределов. Она об этом знает, в институте это проходила…
Откатив кресло и приоткрыв дверь в прихожую, Надежда осторожно выглянула в маленькую щелочку. Так и есть. Сидит, стонет себе спокойно. Или мычит. Зажал ударенную скалкой голову меж ладонями и мычит, и покачивается плавно из стороны в сторону, как большой маятник. Искренне возмущаться вовсе не собирается. Осмелев, она раскрыла дверь пошире и встала перед ночным гостем грозным изваянием командора, уперев руки в бока. Со стороны посмотреть – хоть картину пиши. И скалка на своем месте, в упертом в бедро кулаке, очень удачно, наверное, смотрится. Грубовато, конечно, но это ж всегда истиной было, что лучшая защита – нападение! Вот и незнакомец сразу перестал стонать, побежал взглядом от ее ступней вверх, добрался