Алиби – надежда, алиби – любовь. Вера Колочкова
не алкоголик. Сам не знаю, как это получилось… Я и правда не алкоголик! Вы не думайте…
Надежда и сама видела, что парень вовсе не тянул на погибающего вконец пьянчужку. Уж она-то знает, как они выглядят, пьянчужки эти. За версту такого могла распознать. У отца много таких приятелей по интересам было, по совместному истреблению собственного человеческого достоинства. И ее, маленькой девочки Нади, достоинства, выходит, тоже. Потому как оно, это достоинство, вовсе не увеличивалось в размерах после их с мамой героических ежевечерних походов в поисках загулявшего мужа и отца с последующим героическим же вытаскиванием его из толпы пьяных люмпенов. А потом Надя очень стеснялась, когда они с мамой волокли свое пьяное сокровище сначала по улице, потом через двор, потом тянули по лестничной клетке… Однажды она осмелела немного и спросила у мамы – зачем? Зачем они так бездарно тратят свое время, если можно жить совсем, совсем по-другому? Мать, она помнит, очень рассердилась тогда на нее. И долго объясняла, что нельзя бросать близкого человека в беде, что надо бороться за него до последнего. И вообще, он ей родной отец… Маленькая Надя молчала пристыженно и все равно не понимала, как можно бороться за человека, если сам он за себя бороться ну никак не желает… А потом она свыклась как-то. И приняла в себя это мамино – кто-то должен. И сама уже объезжала на велосипеде все знакомые злачные места, чтоб успеть подхватить отца еще тепленького, чтоб самой дотащить до дому, мать лишний раз не напрягая…
Ночной ее гость действительно был в этом плане непорочным. Она это видела распрекрасно, хоть и несло от него знакомым с детства духом похмельной абстиненции, незабываемым и тошнотворным. Да и одежда на нем была не та. Хорошая была одежда, дорогая. Сама недавно Вите такую же рубашку в крутом бутике покупала и знает, сколько она стоит. Четверть зарплаты пришлось отдать. Да и костюм, и ботинки… И еще – выражение лица, совсем по-детски испуганное. Не бывает таких лиц у алкоголиков. Уж она-то знает…
– А сейчас уже утро, да? – наивно поинтересовался «не алкоголик» и снова взглянул доверчиво-виновато. – Вы простите меня ради бога… Как вас зовут?
– Надежда. Меня зовут Надежда. Только процесс знакомства мы развивать не будем. Мне на работу надо собираться, знаете ли. Опоздать могу.
– Да, да… Извините… Извините, конечно. Я пойду. Спасибо вам, Надежда.
Он с трудом поднялся с пола, потом снова качнулся опасно и постоял несколько секунд с закрытыми глазами. Надежда развернула его за рукав к двери, открыла ее пошире, и он шагнул за порог, изо всех сил стараясь держаться молодцом. В следующую секунду она ощутила что-то вроде то ли прилива жалости, то ли укола совести и спросила в удаляющуюся от нее спину:
– Эй! А деньги на такси у вас есть? Вам бы домой надо, а в таком виде просто не дойдете…
Не дожидаясь, пока суть вопроса дойдет до его попорченной скалкой головы, она торопливо метнулась в комнату, куда предусмотрительно с вечера отнесла свою сумку. Выхватив из кошелька две сторублевые бумажки, снова бросилась назад,