Экзопулус вздымает волны. Анастасия Краун
небольшая, но заметная пауза. Срочно нужно было что-то добавить.
– Несомненно, важны оттенки цвета в сочетании с современными формами. А вообще, нельзя не оценить вклад Италии в открытии новых горизонтов развития дизайнерской мысли…
– О-ох… – Директор потер живот и несколько раз кашлянул. – Да, Италия – это хорошо. То есть вам кто близок… Мендини7, Соттсасс8, Лавиани9… не знаю… Фабио Новембре10?
Вопрос поставил Макса в тупик, потому как все упомянутые фамилии он слышал впервые. Посему пока что единственное логичное предположение сводилось к тому, что все вышеназванные представители являлись дизайнерами, и, с большой долей вероятности, успешными, судя по знаниям Эрнеста Львовича.
А еще смутные воспоминания по психологии и собственный опыт подсказывали, что при отсутствии знаний нужно отвечать вопросом на вопрос и уводить обсуждение куда подальше.
– Они все хорошие, – Макс выпрямился и попытался принять вид как можно более вдумчивого и глубокого человека, – даже не знаю, кого и выбрать. Каждый из них прекрасен по-своему. У каждого свой стиль и своя красота. Разве можно выбрать кого-то? Выбирать между талантами, затаптывая одного и превознося другого? Когда-то я взял себе за правило никогда не рассуждать на эту тему, и до сих пор мне удавалось следовать этому. Ведь слишком часто простое обсуждение предпочтений в итоге своем выливается в диспут, который нещадно погребает под собой все нормы тактичности. В редких случаях благовоспитанность одерживает верх, как правило, чаша весов склоняется в неверную сторону. Увы, я наблюдал это слишком часто.
Возможно, данному монологу мировые политики аплодировали бы стоя, но пана Вишцевского он ввел в необъяснимый ступор. Трудно было понять, что из вышесказанного дошло до него, он продолжал стоять на месте, замерший, с отсутствующим взглядом, изредка покачиваясь из стороны в сторону. В пустующем холле распространялась странная, почти хрустальная, тишина – острая, нервная, цепкая.
– У меня что-то голова сильно болит… – пробормотал Эрнест Львович. – В общем, у вас хорошая, интересная позиция… А чем занимается ваш немногословный друг?
– Я – талантливый арт-критик, – провозгласил Феня.
– Именно так, Парфений очень долго и глубоко изучал искусство, и у него действительно способность видеть суть идеи, которое недоступно к осмыслению многими. Ведь для кого-то посильно узреть лишь оболочку, поверхностную и легкомысленную…
– Хорошо, хорошо, не надо больше, не надо, я понял… – взмолился Вишцевский. – В общем, завтра приходите к десяти. Я буду только к вечеру, но будут все остальные сотрудники… Они вас введут в курс дела… разберетесь… Я вечером все проверю тогда…
– Большое спасибо, Эрнест Львович, – Макс горячо пожал ему руку, – завтра мы будем здесь без опозданий. Обязательно.
Прощание, к великой радости директора Вишцевского, было недолгим, что позволило ему, наконец, устремиться к своему кабинету, во власть неизменно беспечального Вакха11, не забывающего частенько