Джихад по-русски. Лев Пучков
не – то ж на вид только. Старшому шешнадцать, младшому – тринадцать – малята совсем… – Антон почесал двухдневную щетину и обозвал себя идиотом. Повода не мог найти получше, недоумок? Если это твои сыновья, то сколько тогда тебе лет, казаче? Не сообщать же первым встречным, что женился по большой любви на казачке вдовой на пять лет старше да с двумя детьми готовыми! При тотальной приграничной амазонии (баб в два раза больше, чем мужиков) это – из ряда вон. Такие вещи запоминаются: вполне пригожий да здоровый казачина не смог найти себе девку из большущей кучи. Этак недолго и до закономерных выводов…
– Не понял! – совсем правильно удивился не отошедший еще от асфальта Колян. – А сам-то с какого года?
– С шесьдесятого, – не моргнув глазом, соврал Антон, махом прибавив себе десяток лет. – А чо?
– Ну-у-у… – недоверчиво протянул Колян, прикладывая ладонь козырьком к бровям и с любопытством всматриваясь в сторону Антоновых приемышей. Того и гляди, все бросит и побежит проводить визуальную идентификацию. А результаты будут совсем неутешительными – пацаны на Антона совсем не похожи. Рослые, крупные, сероглазые, светло-русые, заметные, в общем – папина кровь. А Антон – совсем наоборот. Среднего роста, телосложение среднее, глаза не поймешь – зеленовато-карие какие-то, волосы темно-русые…
– Ну так они здесь на свежем воздухе, мясо свое, овощи, яйко, млеко, – без всякой задней мысли пришел на помощь «притертый». – Не то что мы – выхлопными газами травимся да нитратами всякими… Так что – не составишь нам компанию?
– Не, вы уж извиняйте, – сожалеюще развел руками Антон. – Надо дрова в хату тягать – мамка ждет.
– Хорошо сохранился, – как-то неопределенно помотал башкой Колян – как показалось Антону, вполне даже недоверчиво. – Если у вас и мамки так молодо выглядят, я к вам жить перееду.
– Да, казачки у них – кровь с молоком, – опять легкомысленно хохотнул «притертый». – Но, если что, как засветит промеж глаз – неделю будешь на больничном валяться. Как говорится, коня на скаку остановит, в горящую избу войдет… Ну, раз не хочешь с нами, мы покатили. Может, уже и не встретимся, братуха, – давай с тобой на прощанье… – и шустро полез под тент, торопливо звеня стеклом.
Пришлось-таки на скорую руку употребить сто грамм пресловутого прохладненского коньяка – в таких случаях не принято отказывать алколюбивым «боевым братьям», они это воспринимают как личное оскорбление. Обнялись, обстукались, распрощались. Омоновцы сели в «уазик» и укатили к броду, Антон возвратился к мальчишкам, пребывая в состоянии некоторой задумчивости.
– Чо такое, батька? – озабоченно спросил Сашко.
– Ничего, – буркнул «батька». – Оценка «неуд», тормоза вы мои ненаглядные! Оценка «неуд». Считайте себя «двухсотыми».
– За чо так?! – в один голос вскричали «тормоза», а Сашко обиженно добавил: – Я ж предлагал – давай возьму на мушку того жирного! Но ты ж сам сказал: как «к бою» будет – лягать и понужать до штабеля. Сказал же?
– А «к бою» – не было, – удрученно напомнил Серьга. – За чо «неуд»,