Сколько стоит корона. Катерина Коновалова
и начать вдруг восторгаться цветочками и милыми мордашками не стоит.
Эйрих вздохнул и заметил:
– Тяжело с тобой бывает. Нет, меня не интересуют связи с милордами, по крайней мере сейчас. Так что, если хочешь, можешь оставаться угрюмым холостяком и спать в холодной постели.
– Премного благодарен, – искренне сказал Дойл, а король взял в руки кубок и поднял его. Все разговоры затихли, все глаза тут же устремились на короля.
Тот начал обычную свою речь о светлом будущем. Эйрих был, надо признать, превосходным оратором. Он так проникновенно говорил о доблестных воинах, богатых урожаем полях и милостях Всевышнего, что Дойл почти заслушался. Почти, потому что с детских лет приобрел к красноречию брата известную устойчивость. Так что, едва Эйрих перешел к поименному перечислению благодетельных мужей страны, Дойл занялся более полезным делом – изучением гостей, особенно тех, кто сидел близко к королю. Потом подозвал стоящего у двери начальника замковой стражи Файнса и указал ему на милорда Хилля. На мгновение на лице верного вояки появилось недоумение, которое мгновенно сменилось осознанием своей оплошности.
Не привлекая лишнего внимания, Файнс приблизился к Хиллю и наклонился к нему. Содержания их разговора никому не было слышно, но внимательный глаз Дойла уловил несколько движений – милорд послушно отцепил от пояса и передал стражнику кинжал.
Еще пять лет назад на королевском пиру было принято появляться со своим лучшим оружием – милорды и рыцари не только приходили на прием к королю, но еще и хвастались друг другу вооружением. Для Дойла, еще не слишком уверенно чувствующего себя в роли добровольного охранителя королевского спокойствия, каждый прием становился испытанием: глаза разбегались, а от необходимости следить за каждым ножом и мечом начинала зверски болеть голова.
Решение было очевидным – он, пользуясь королевской поддержкой, запретил приходить ко двору вооруженными. Нельзя сказать, что милорды встретили это нововведение с радостью, но Дойл считал, что готов терпеть их кислые лица, если это позволит ему уберечь короля от удара в спину, а себя – от лишних седых волос (лукавство, конечно – седых волос он в свои двадцать семь еще не нажил).
Пока он следил за Файнсом и Хиллем, король закончил речь, и все подняли кубки. Дойл последовал общему примеру, пригубил вина, еще раз оглядел гостей и несколько расслабился – по крайней мере, пока все было спокойно, так что он сумел отдать должное весьма недурной дичи, после чего повернулся ко второму своему соседу по столу, хранителю королевской казны милорду Ранкофу, и произнес:
– Чем вы меня порадуете?
Ранкоф отчетливо вздрогнул – как и остальные, он не любил слишком пристальное внимание младшего брата короля, – но ответил достойно:
– Тем, что вы были правы, высказывая предположение о пользе поддержки купцов. С лета они принесли нам сумму, равную трети наших годовых доходов. Пока нельзя сказать, что казна восстановилась после войны, но мы однозначно сможем обойтись без налога на