Добывайки на реке. Мэри Нортон
своими методами. Лучше мы пока что будем всё вам давать взаймы. А еды на всех хватит, если вам не нужны разносолы.
Наступило молчание. Арриэтта заметила, что старшие мальчики, проглотив омлет, уставились в тарелки. Люпи гремела посудой у плиты. Эглтина с преувеличенным вниманием рассматривала свои руки, а Тиммис переводил удивлённый взгляд с одного на другого, и его широко раскрытые глаза казались ещё больше на маленьком бледном личике.
– Как скажешь, – медленно произнёс Под.
Люпи поспешила обратно к столу и весело сказала, нарушая неловкое молчание:
– Хомили, если у тебя сегодня днём найдётся свободная минутка, не поможешь ли мне с шитьём? Я готовлю летнюю одежду для Спиллера. Буду тебе очень благодарна.
Хомили подумала о неуютных комнатах наверху: так не терпелось за них взяться, – но всё же, выдавив улыбку, сказала:
– Конечно.
– Я всегда заканчиваю шитьё к весне, – объяснила Люпи, – а завтра уже первое марта.
Она принялась убирать со стола, и все вскочили, чтобы помочь ей.
– Но где он сам-то, Спиллер? – поинтересовалась Хомили, пытаясь сложить раковины стопкой.
– Понятия не имею, – пожала плечами Люпи. – Отправился куда-то, какая-нибудь новая затея. Никому не известно, где он. И что делает, если уж о том зашла речь. Что касается меня, каждую осень я шью ему кротовую одежду, а белую лайковую – каждую весну, и он всегда за ней приходит.
Люпи вынула затычку из трубы (как они сами делали в старом доме, вспомнила Арриэтта) и набрала воды для мытья посуды.
– Какая ты добрая! – заметила Арриэтта, наблюдая, как Люпи полощет раковины в хрустальной солонке и ставит рядком сохнуть.
– Всего лишь по-человечески, – сказала Люпи.
– Как ты сказала? «По-человечески»? – воскликнула Хомили, удивлённая и напуганная столь необычным словом.
– В данном случае я имела в виду «отзывчиво, внимательно», – объяснила Люпи, вспомнив, что Хомили, бедняжка, не получила никакого образования, потому что детство её прошло под кухней. – Это не имеет никакого отношения к человекам. Какая тут связь?
– Вот и я спрашиваю себя о том же…
– К тому же Спиллер приносит нам за это разные вещи.
– Понятно, – немного успокоилась Хомили.
– Он охотится, а я копчу для него мясо – здесь, в дымоходе. Часть мы съедаем, часть он забирает. Что остаётся, я вялю и кладу в банки, а сверху заливаю маслом, – хранится в таком виде чуть не год. Он приносит птичьи яйца, и ягоды, и орехи… и рыбу с реки. Рыбу я тоже копчу или мариную. Кое-что засаливаю… А если нам нужна какая-то определённая вещь, надо только сказать Спиллеру – конечно, заранее, – и он добудет её у цыган. Старая плита, в которой он живёт, лежит рядом с выгоном, где они останавливаются. Дайте Спиллеру время, и он принесёт от цыган всё, что хотите. Вот как-то принёс целый рукав от парусинового плаща… очень нам пригодился: мы все в него залезли, когда летом сюда налетели пчёлы.
– Пчёлы? – рассеянно пробормотала Хомили.
– Разве я не говорила про пчёл на крыше? Их больше нет, улетели.