Украденное лицо. Тара Изабелла Бертон
наличными, она отправляется в шикарный бар в гостиницах «Клинтон» или «Ривингтон», или же куда-нибудь в Верхний Ист-Сайд.
Она заказывает лучший напиток, который может себе позволить (Луиза, вообще-то, совсем не может позволить себе выпивать, но даже она иногда заслуживает милых развлечений). Она очень-очень медленно его потягивает. Если она не поужинает (Луиза почти никогда не ужинает), то захмелеет сильнее, что приятно, поскольку, когда Луиза выпивши, она забывает непреложный факт, что однажды испортит все и вся, если еще этого не сделала. Может, оттого, что она почти сразу же лишается работы, и ее отовсюду выгоняют, или же она толстеет на восемь килограммов, потому что слишком устает, чтобы делать зарядку, и потом даже уличный приставала не захочет ее трахнуть. Или же оттого, что она заработает рак горла от бесчисленного количества раз, когда заставляет себя выблевывать съеденное, или потому, что она подхватит более редкую и экзотическую форму рака, так как постоянно красит волосы в ванной без вентиляции. Или же она облажается, разблокировав Вирджила Брайса в социальных сетях. Или заведет отношения, в которых человек, кажущийся хорошим на сайте знакомств, захочет спасти ее. Или задушить. А она станет делать все, что он ей скажет, потому что другой способ облажаться – это умереть в одиночестве.
Она ждет, пока протрезвеет (другой вернейший способ облажаться – стать одинокой пьяной женщиной вечером в Нью-Йорке), а потом едет на метро домой. И хотя Луиза больше уже не пишет в блокноте, если она еще достаточно «подшофе», чтобы ощущать, что конец света случится не вдруг, она говорит себе, что завтра, когда ее чуточку отпустит усталость, она все-таки напишет рассказ.
Говорят, что если к тридцати годам ты в Нью-Йорке ничего не достиг, то так ничего и не достигнешь.
Луизе двадцать девять.
Лавинии двадцать три.
Знакомятся они вот как.
Сестре Лавинии Корделии шестнадцать лет. Она учится в Нью-Гэмпшире в подготовительной школе-интернате, не в Девонширской академии, а в одном из конкурирующих заведений. Приехала домой на рождественские каникулы. Их родители живут в Париже. Лавиния обнаружила одну из рекламных листовок Луизы («Нужен репетитор по отборочным тестам? Есть такой!») в книжном магазине на углу Девяносто третьей улицы и Мэдисон-авеню, который устраивает рождественскую вечеринку с бесплатным шампанским, куда Луиза три года стремится попасть, хоть и далеко живет, чтобы просто выпить забесплатно, посмотреть на богатые, счастливые семьи и самой почувствовать себя богатой и счастливой.
– Боюсь, что я ничегошеньки не знаю, – говорит Лавиния по телефону. – Но Корди – просто умница. И я уверена, что испорчу ее, если только мне кто-то не помешает. Ну, вы понимаете, о чем я. Благотворное влияние. В любом случае она пробудет здесь еще неделю, прежде чем отправится на Рождество в Париж, мы уже просмотрели все диски с фильмами Ингмара Бергмана, что нашлись в доме, и сейчас меня просто распирают идеи, как уберечь ее от воздействия улицы.