Боевая машина любви. Александр Зорич
он так холоден к еде. Обедал он под открытым небом на скорую руку, похлебал супа из сушеного гороха с солониной, отщипнул хлеба – и все. Аппетита не было.
– Ну ты бы хоть ножку индюшачью погрыз, я даже не знаю… А то придется все слугам отдать.
– Ну так и отдайте, – пожал плечами Лараф.
За ужином в доме Имерта окс Гашаллы говорили о двух вещах: о работе и о еде. Гораздо реже – о деньгах. Дворянам не пристало обсуждать такие неблагородные темы. О мужьях для Анагелы и Тенлиль за столом вообще никогда не говорили. Об этом Имерт и его новая жена перешептывались наедине.
Хофлум был не очень-то воспитанным человеком. Но льстецом-самородком был преизрядным.
– Индюшатина у вас в Казенном Посаде отменная. Отменнейшая! – сказал Хофлум, обращаясь к мачехе Ларафа.
– Эй, милая, подбавь-ка мне еще мясца и лисичек, – это уже в адрес служанки.
Лараф часто думал о том, что он сделал бы, если б от него все зависело. Например, если бы он был одним из тех, которых в крепости учат убивать врагов Князя и Истины.
Первым делом – и это понятно – он взял бы в жены Тенлиль (Лараф не принимал в расчет, что офицерам Свода браки запрещены). Вторым делом – и это тоже понятно – разыскал бы самого лучшего лекаря (то есть запрещенного мага, конечно же), и тот сделал бы так, что его нога срослась бы правильно и Лараф, наконец, перестал бы хромать. Ну а третьим делом…
Лараф не знал. Пожалуй, предложил бы Опоре Благонравия указ, запрещающий непрестанно обсуждать за едой еду. Ибо это несносно!!!
Лараф подошел к мачехе и поцеловал ей руку.
– Благодарю вас. Желаю всем приятных сновидений, – откланялся Лараф и вышел прочь. Тенлиль, как обычно, даже и не посмотрела в его сторону.
3
Единственными «привилегиями», которых Лараф добился на свое несчастливое совершеннолетие, была комната с отдельным выходом на улицу, своя собственная служанка, право запираться на ключ, когда ему заблагорассудится, и не отвечать на стук в дверь даже отцу.
Всеми этими привилегиями, как хорошо помнил Лараф, обладал его брат, пока не отбыл на службу в кавалерию. А потому и комната, и даже служанка как бы достались ему в наследство от брата.
Несмотря на то, что он был давно уже не мальчик и, по идее, никто (кроме офицеров Свода, Шилол их побери) не имел права копаться в его вещах, Лараф хранил все свои сокровища в потайном местечке, а не в сундуке и не в узкой платяной стойке.
Тайник тоже перешел к Ларафу по наследству. Теперешний грозный воин с трехсаженным бревноподобным копьем и сворой любовниц из числа смешливых трагических актрис Урталаргиса во время оно хранил в тайнике «магический» амулет в виде веера из семи цветных дощечек, статуэтку обнаженной барышни, якобы вырезанную из бивня Магдорнского Тритона, эротические вирши собственного сочинения и несколько старинных ассигнаций с профилем Занга окс Саггора.
Отправляясь служить, брат вирши сжег. Амулет и статуэтку он прихватил с собой, а местоположение тайника великодушно открыл