Светлое время ночи. Александр Зорич
на кролика спустится какая-то другая птица?
– Об этом тоже придется позаботиться вам, Эгин. В этом деле нет ничего лучше заклинаний. Заклинаниям я вас научу.
3
Ночь Эгин провел в бедном местечке – в том самом, откуда родом были назначенные на заклание кролики.
Но поспать толком ему так и не удалось. Его грызли изголодавшиеся по благородным гиазирам клопы, на языке вертелись южные заклинания, завлекающие грифов. Тем не менее к рассвету Эгин уже был на той поляне, что загодя отметил Лагха.
Эгин задушил первого кролика, вспорол ему живот, как учил Лагха, и разбросал внутренности неподалеку от тушки лежащего на боку зверька.
Затем он тщательно развесил сеть в ветвях двух сосен и вывел длинную веревку в шалаш из сосновых ветвей, который соорудил еще вчера.
Потом Эгин долго тренировался в приведении сложного механизма из веревок в действие. Наконец, он тщательно подмел опушку и разбросал всюду свежую хвою. Оставалось затаиться в шалаше и ждать.
Ненадежное зимнее солнце ненадолго выскочило из-за туч и вскоре снова пропало. Лес стал пасмурным и неприютным. Эгин занимал себя воспоминаниями. Больше всего он боялся заснуть. А в сон его клонило непреодолимо.
Лучи солнца не проникали сквозь серую облачную плеву, а значит, определить время более или менее точно было сложно. Когда, по расчетам Эгина, наступил полдень, он живо покинул свое убежище, забрал похолодевшую тушку зверька, зарыл ее неподалеку и положил на старое место нового кролика. Король Лазури все не появлялся.
От непрерывного смотрения в одну точку у Эгина затекла шея и начали слезиться глаза. Он сменил позу, но от этого его шансы задремать, казалось, лишь удвоились.
Эгину пришлось признать, что охотник из него никудышный. И неудивительно – всю свою жизнь он считал охоту чем-то средним между блажью и свинством. И надо же, именно сейчас эти презренные охотничьи навыки – терпение, алчность и тупая собранность – оказались ему нужнее всего!
«Может быть, Король Лазури уже прилетал, но, заметив, как я меняю мертвого зверька на свежего, сообразил, что происходит, и отправился восвояси? Ведь говорил же гнорр, что грифы – очень умные птицы?» – спросил себя Эгин.
Чтобы как-то развлечься, он отпер Белый Цветок и поделился своими опасениями с гнорром.
– Если птица уже прилетала, она никогда не вернется вновь. Поэтому об этом лучше не думать. Лучше полагать, что, наверное, сегодня госпожа Далирис отменила прогулку своего любимца…
– …Или что пока мы с вами наслаждались чудесами Ита, госпожа Далирис подрезала ему крылья. Чтобы не потерялся, – процедил Эгин.
– Это вряд ли, – отвечал гнорр. – Далирис может выдергивать ноздри лакеям за то, что они храпят в своих каморках, и сечь батогами крестьян, когда ей кажется, что они нарочно не моются, дабы оскорбить ее эстетические чувства. Но она никогда не причинит вреда птице. Такая уж она женщина.
– Скоро солнце зайдет, – мрачно сообщил Эгин. – Кстати, а