Никогда не сдавайтесь. Уинстон Черчилль
рельсов. Вдогонку ему полетели пули, «свистящие справа и слева, буквально в дюймах от цели». Он попытался укрыться в неглубоком рве под путями, но когда две следующие пули просвистели, чудом не задев его, выскочил на насыпь, прополз под колючей проволокой ограждения и наконец нашел небольшое углубление, в которое смог поместиться. В двухстах ярдах от себя он увидел реку и решил двигаться к ней, зная, что там у него будет намного больше возможностей скрыться. Однако этому помешал молодой бурский офицер-кавалерист, подъехавший к нему с криком, слов которого Черчилль не мог понять.
«Я был готов принимать муки, но предпочел отложить их».
Черчилль вскочил и потянулся к кобуре, но она оказалась пуста: он оставил пистолет в локомотиве. Винтовка кавалериста была направлена прямо на него, и Уинстон Черчилль поднял руки вверх, сдаваясь.
Позже он называл это «позором всей своей жизни». Его вместе с другими пленными, «как скотов», согнали в поезд, шедший в Преторию, где в зданиях Образцовой государственной школы был организован импровизированный лагерь военнопленных. Он подал формальный протест, указывая, что как военный корреспондент не принимает участия в боевых действиях и требует немедленного освобождения. Черчиллю было невдомек, что буры более всего опасаются именно его репортажей, считая их вредными для своего дела. Поэтому бурские власти не обратили никакого внимания на его протесты.
10 декабря, на двадцать пятый день своего плена, Черчилль узнал, что Халдейн и главный сержант Брокки планируют побег, и присоединился к ним. Школу окружал высокий забор, однако в углу, где был расположен нужник, к нему примыкала балка, по которой можно было незаметно перебраться в сад соседнего жилого дома. Троица решила совершить пеший переход в сотню миль до нейтральной португальской колонии – Мозамбика, скрываясь в светлое время суток и передвигаясь только по ночам. Согласовав план между собой, они решили, что совершат побег в следующую ночь, 11 декабря.
Весь следующий день троица с нетерпением ожидала захода солнца. С наступлением темноты они стали внимательно следить за участком стены у нужника в ожидании момента, когда часовые немного отвлекутся. Такой момент никак не наступал.
Как позже вспоминал Черчилль, Халдейн советовал сохранять терпение, тогда как он, Черчилль, считал «что нужно действовать отчаянно, даже с риском быть замеченными». День 12 декабря прошел в волнениях и спорах относительно того, стоит ли предпринимать действия. В своем дневнике Халдейн записал, что Черчилль настаивал на том, чтобы бежать сегодняшней ночью. На это Халдейн отвечал: «Мы, безусловно, совершим побег, как только представится удачный случай». Более чем через десять лет после описываемых событий Черчилль признавал, что «настаивал на побеге будущей ночью, несмотря ни на что».
Поздним вечером, перед восходом луны, они оба направились к нужнику. Однако вид стражи, которая почти не спускала с них глаз, привел их в смятение