Записки на простынях. Ирина Мист
смыкаются, не пускают.
Направляюсь к главной аллее, вижу могилку, бабушка похоронена лет сорок назад. А глаза живые. Смотрит сквозь меня. Положила на камень плитку гематогена, в сумке больше ничего не было.
Закончилось, конечно, благополучно, раз пишу. Но настолько отличаются ощущения от тех прогулок с папой. Мы даже с друзьями в полночь бродили здесь, не было так страшно, как в этот раз. Словно кладбище хотело о чём-то предупредить, а я не услышала.
Между ангелом и бесом
Похвастаться тем, что танцую с детства, не могу. В детском саду была полной и неуклюжей. Партнёры доставались под стать – такие же нескладные увальни. Симпатичных мальчишек разбирали бойкие уверенные в себе девицы. Лишь однажды в пионерском лагере переборола страх и пригласила мальчишку на белый танец. Он отказал. Больше в своей жизни никого на танец не приглашала.
Хотя лукавлю, однажды было. Я, с группой поддержки за спиной, на фестивале попросила станцевать со мной известного в узких кругах преподавателя контактной импровизации то ли из Англии, то ли Ирландии. Я ж трусиха – избегаю танцев с мужчинами. Боюсь историй, которые вылезут, и все вдруг обнаружат, что не такая я независимая и самодостаточная, а как все. Обычная слабая женщина, которой хочется внимания и заботы. И влюбиться могу сразу, хотя это всего лишь танец. Привычный акт вежливости. И в танце веду то ли от волнения, то ли от понимания, что не доверяю никому, кроме себя. Даже такую малость – как вести в танце. Я могу станцевать любое соло, даже танго с мужским костюмом на плечиках в качестве партнёра, но не могу танцевать с мужчиной. Ноги заплетаются, тело становится деревянным. Это у меня, гибкой и пластичной.
А тогда, на фестивале, мы всё-таки станцевали. Мысли о собственном несовершенстве исчезли. Истории разыгрывались одна за другой. Не помню о чём, но партнёр назвал их маленькими пирожными.
Сейчас я снова веду в танце. И боюсь возрождения какой-нибудь погребённой временем любовной истории.
Расскажу о своём первом выступлении. Я была моделью – будущие визажисты оттачивали на мне своё мастерство. На одном из занятий без пяти минут выпускница курса предлагает мне участвовать в экзаменационном показе. Добавляет, что номер будет в стиле Иеронима Босха. Мне же – чем сильнее вызов, тем интереснее. Хоть в стиле Пикассо или Дали. Сама в тающие часы превращусь. Я тогда и не танцевала почти. Выступала пару раз в ресторанах.
Это был дуэт с её мужем. Он в роли ангела. Я – демоницы. Вид соответствующий. Чёрные волосы, драная асимметричная стрижка, выбеленное лицо, брови на разной высоте, отпечатки кошачьих лап на щеке, почти чёрные губы.
Выхожу на сцену в белом плаще с капюшоном, прикидываюсь ангелом. Сбрасываю плащ – внизу корсет с чулками и чёрные перчатки до локтя. Сражаюсь с ангелом, её мужем. Долго, с переменным успехом. Конечно, побеждаю – сижу у него на спине и размахиваю плетью. Этакая сценка из нелюдской