Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I. Борис Алексин
к ней, не смущаясь, причислил и семью своего брата) совершенно ни к чему.
Дня через два после получения письма Михаил Пашкевич объявил об этом всем рабочим. Он заявил, что нанявший его лесопромышленник его надул, за лесом он больше не вернется и денег от него ждать нельзя, а поэтому все заработки, подсчитанные на бумаге, так и останутся неоплаченными. Он не преминул заметить, что главной причиной, вызвавшей такое положение, является появление на Дальнем Востоке советской власти, которая разорила его и, конечно, принесла немалый ущерб и всем работавшим на него людям. Далее он сказал, что с этого дня все свои обязательства по отношению к рабочим он расторгает. Каждый может делать что хочет и идти куда угодно. С этого дня выдачу продуктов он прекращает и согласен только кое-что продать за наличный расчет.
Конечно, будь рабочие немного более организованы, они смогли бы справиться с этим бессовестным эксплуататором. Растрясли бы его склады, да может быть, основательно пощипали бы и его дом, но Михаил знал, кого набирал. Никто из этих полубродяг не сказал ничего. Молча выслушав нерадостное сообщение, они стали разбредаться, куда глаза глядят. Большинство из них потянулось в Советскую гавань.
Однако семья Петра Яковлевича Пашкевича на такой поход решиться не могла: слишком многочисленна она была, обременена большим количеством маленьких детей, чтобы вот так, без всяких средств и определенной цели куда-нибудь переселяться.
Если бы они могли вернуться в Шкотово, то это было бы самым лучшим исходом. Но Шкотово находилось очень далеко, добраться до него по берегу было невозможно, а пароходы в бухте Датта даже и не показывались. Да если бы и показались, то на проезд у семьи Петра Пашкевича не было денег.
После очищения Приморья от интервентов и белогвардейцев началось становление новой власти на местах: организация сельских и волостных Советов. Организация новых советских учреждений. Происходило это очень медленно, главным образом потому, что отдельные глухие уголки Приморья были оторваны от губернского города Владивостока, удалены на сотни верст. Сообщение с ними, осуществляемое преимущественно по морю, было очень затруднено. Японцы и последние белогвардейцы, уходя из Владивостока, разграбили полностью порт, угнав все годные пароходы, оставив только те, которые требовали серьезного ремонта.
Прошло почти полтора года до тех пор, пока первый представитель советской власти проник в бухту Датта и добрался до Ульки. Все это время семья Петра Пашкевича, как, впрочем, семьи и других шкотовцев, обманутых Михаилом, находилась в очень бедственном положении. С огромным трудом, расширяя клочки пригодной для посева земли, Акулина Георгиевна, Андрей при помощи Семена Игнатьевича и подрастающих дочерей сумели обеспечивать семью продуктами с огорода. Охотой и рыболовством добывали мясо. Продавая ороченам табак, на вырученные средства покупали у Михаила Пашкевича жиры, сахар, соль, а иногда и немного муки. Сеять хлеб в районе Уськи было нельзя: он не вызревал. Никаких предметов