Дикие истории. Дневник настоящего мужика. Тимофей Баженов
съемке, видел его удивленное личико. Огромные глаза, исполненные разума и гнева, уставились на меня. Потные ручки ласково вцепились в мою ладонь, а маленький ротик, полный тупых зубов, вобрал мой палец и стал сжимать.
Давление нарастало, как в гидравлическом прессе. Кускус не отпускал и не перехватывал. В темноте я видел, как по его щечкам заструились черные ручейки моей крови. Кость, казалось, сейчас треснет. Я разжал руку. Пока кускус летел вниз, я успел прокричать Олегу, что брать его нужно как змею. Когда я оказался внизу, дело было сделано: кускус упал на сети, как на батут, и не повредился. Олег моментально прижал его герпетологическим крючком и инстинктивно, не глядя, взял за основание черепа. Лишенный возможности сопротивляться, кускус висел как тряпочка и таращился на окружающих. Я перехватил его, и началась съемка. Все прошло как по маслу. Я не сбивался, и запись прошла с одного дубля. Зверя можно было отпускать. Я посадил его на ветку и вытер руки об штаны.
В ту же секунду папуасы натянули луки, собаки залаяли. В кускуса полетели камни. Я заслонил собой героя и спросил, в чем дело. Они говорят: «Нельзя отпускать, нужно съесть». Я понял, что назревает политический конфликт. Решил дело дипломатией. «Нельзя, – говорю, – сейчас его убивать. Он завтра нам нужен для съемки». Мы с Олегом снова поймали пучеглазого и засунули в звероводческий мешок. Договорились, что ночью он «убежит». Пришлось взять его с собой в лодку. Так кускус переехал с острова на остров.
Я собирался на ужин к каннибалам. А мне что собираться? Голь перекатная. Только подпоясаться. Вытер руки об штаны и пошел.
На пляже стояла баптистская церковь, очень красивая, сложенная из отесанной вулканической породы и кораллов. Иконы в ней тоже были: вырезки из глянцевых журналов с репродукциями на христианские темы. Оклады аккуратно выложены кораллами на клей ПВА. Над дверями выклеена ракушками надпись по-английски: «Иисус любит тебя». В церкви горел костер. Это создавало определенный уют, но выглядело непривычно. Со стороны алтаря, снаружи, были накрыты столы: много зелени, рис с морковкой, пальмовое вино…
Уважаемые люди сидели по-турецки перед сервированной клеенкой. Я сел на приготовленное для меня место – рядом с вождем. Разговорились, выпили пальмового вина… На листьях бао щедро лежала закуска, однако мясных блюд на столе я не наблюдал. По некоторым косвенным признакам я понял, что камеры работают. Хотелось спать после трудного дня на острове. Ужин с местной знатью представлялся ненужной работой. Прошло пятнадцать минут, и я зевнул. Еще через четверть часа спросил: «Что сегодня в меню?»
Вождь чесал живот и улыбался. Он сказал, что все мои пожелания будут в точности выполнены. Я приободрился, ведь съемка каннибальского пиршества была одной из приоритетных задач. Пришли дети в разноцветных саронгах, выстроились по росту и стали петь заунывные песни. Не знаю, сколько это тянулось, но казалось, что