MAGICA. Анна Б.
перейдем на «ты»? Я не сторонник формальностей, тем более в столь неформальной обстановке.
– Да нет, вам по возрасту можно называть меня хоть «деточка» – как вам будет удобнее.
Эйр запрокинул голову и громко рассмеялся. И снова меня охватило непонятное ощущение, что этому странному человеку даже волны вторят.
– Почему сразу «деточка»? Я бы остановился просто на твоем имени. Что оно значит?
– «Божественная». – Я покраснела. Каждый раз, когда мне приходилось объяснять значение своего имени, я была готова проклинать и маму, и папу, и мифологию, и тетку из государственных органов, которая вообще согласилась это имя вписать как официальное. – Подруги часто зовут меня просто Дэ, чтобы звучало не так претенциозно.
– Зачем же сокращать то, что должно быть полным? – Эйр, похоже, искренне удивился. – Если судьба дала тебе имя Дэя, то значит ты – Дэя.
– Не судьба решила, а родители. – Тут я была готова спорить до последнего. Мне казалось, что если судьба-злодейка допустила, чтоб мне дали такое имечко, то место ей явно не в моем мире – удавлю ведь, если встречу. – Так что прости, Эйр, у тебя, видно, отношения с судьбой сложились лучше, чем у меня. Вот какое красивое имя дала – Эйр.
– Она дала мне не только имя. – Он положил руку себе грудь и тихо сказал: – Но и саму суть. Но также и отняла.
Вот именно то, как он это сказал, окончательно убедило меня, что сейчас рядом со мной у костра сидит нечто совершенно иное. А светлый костюм, борода, ветки для костра – все это вообще неправда, так, мираж или наваждение. Хороший карнавал, чтобы усыпить бдительность. И луна еще эта бирюзовая, и воздух как будто вибрирует. И запах вдруг появился, сладкий такой, но с горчинкой.
В ту пору меня вообще часто посещали мысли о совершенно ином. Мне казалось, что все вокруг не то, чем кажется. Все, что я видела перед собой, было словно искусственным, как если бы вместо вазы с настоящими фруктами стояла такая же, только с кусками дешевого пластика, и сколько его ни грызи – ну дрянь дрянью. Не то чтобы я страдала постоянными галлюцинациями, нет, просто временами в душе было дикое ощущение потери, словно я долго жила в абсолютном обмане – и тут раз, всю правду выливают на голову, как ведро ледяной воды. И вроде уже высохла, да только так погано внутри. И лишь радуга в такие моменты поднимала настроение.
Уж не знаю, с чем это было связанно, может, во мне воплотилась мечта какого-нибудь синоптика или физика, но любила я ее до дрожи в коленках. В небе или в луже, в любой картине или мимолетном пейзаже за окном, но радуга должна была быть. Удивляло также и то, что при всем моем обожании сего природного явления, я ненавидела цвета как таковые. Заставить меня надеть что-то, кроме черного или белого, было просто нереально. Вдовой, конечно, я не выглядела, но любые потуги моей маман одеть меня во что-то не монохромное заканчивались скандалом или просто категорическим отказом – опять же зависело от лунных суток. Но мои тряпки – это не важно. Главным