Экстраординарное возвращение Дон Кихота. Непривычный взгляд на одесскую литературу 1920—1930-х годов. Из цикла «Филология для эрудитов». Юрий Ладохин
признаюсь, что я потом горько жалел об этом гордом, но непрактичном ответе. Слишком сильна оказалась во мне старая закваска российского радикализма, привычка смотреть на „начальство“, как на нечто нечистое, от чего порядочному человеку не подобает принимать какую бы то ни было помощь. Я забыл, что в Англии такое отношение к власти неуместно и нелепо» [Там же, с. 86 – 87].
Впрочем, трезвые, а подчас и горькие размышления автора «Слова о полку…» о представителях человеческого сообщества отнюдь не противоречат ироничному, а по иногда и юмористическому взгляду на их деяния. Взять хотя бы подчас отчетливо наблюдаемую неразбериху во взаимодействии между различными частями британской армии: «На полдороге к Эс-Сальту нас остановили, повернули и велели идти назад в долину. У англичан это тоже бывает, и часто: ступай вверх, потом вниз, а для чего – неизвестно. Они, в таких случаях, усмехаясь, цитируют знаменитую строку из Теннисона, из стихотворения о том, как под Севастополем погибло у них ни за что ни про что шестьсот отборных из конной гвардии: строка очень простая – Someone has blundered – «кто-то напутал». «Самая английская строка во всей нашей поэзии», – говорит Паттерсон (впрочем, он ирландец) [Там же, с. 177].
Опять-таки, прием насмешливой фокусировки может пригодиться и при оценке черт своих соплеменников: «Полковник Паунол, – сказал я, – очень доволен их успехами в строю, в службе и в штыковом бою; а кроме того, все вместе они говорят на четырнадцати языках, и это понадобится. – В жизни не предполагал, – рассмеялся министр, – что есть на свете целых четырнадцать языков. – Рассмеялся и Трумпельдор. Мне при генерале смеяться не полагалось, и я доложил очень серьезно: – Так точно, милорд, есть – а чтобы договориться с евреями, и этого недостаточно» [Там же, с. 101].
Ну, и в этом эпизоде тоже: «Одного из бедуинов я поймал за делом. Кража патронов была строго запрещена; в сущности, я имел право поступить с ним совсем жестоко – но недаром трунили надо мной товарищи в офицерской столовой: „Какой вы солдат? Просто переодетый фельетонист“. Я… я велел отнять у него добычу и дать ему по шее, и отобрал у него осла, и мы посадили на осла усталого нашего „падре“. Потом на ближайшем привале осла формально усыновили, дав ему батальонное имя. Дело в том, что у нас числилось шестьдесят четыре солдата по фамилии Коган, и имена их начинались со всех букв английского алфавита, от „а“ до „зет“. Не было только на букву „икс“. Осла назвали Коган Икс…» [Там же, с. 176]…
Теперь от забавных натуральных ослов – к недалеким упрямцам рода человеческого: «Летом 1919 года состоялся в Петах-Тикве съезд представителей палестинских и американских легионеров, вместе с делегатами от рабочих… Я был на том съезде; ясно предупредил их, что именно теперь наступает важнейшая роль легиона: по всей стране ведется беспримерная погромная агитация, тем более опасная, что она косвенно опирается на известные настроения