Пещера. Лев Протасов
полумрак электрическим светом.
Тимофей практически всю свою жизнь прожил монахом – даже от соратников держался особняком.
Был внебрачным сыном одного поддавшегося искушению настоятеля и уличной девки, и такое происхождение, вероятно, доставляло ему в былые времена немало хлопот. С рождения обитал в детском доме, под негласной опекой отца своего, а по достижении четырнадцати лет был прикреплен к здешнему монастырю, опять же по желанию отца. В монастыре его приютили, взрастили, дали должное воспитание, обучили кое-чему, однако особенной благодарности нелюдимый юнец не проявлял – от окружающих веяло скорее не заботой, но холодом, надменностью. Праведные вообще впадают иногда в подобные крайности, почитая себя выше всяких богов. Здесь юноша впервые столкнулся с одиночеством, не подозревая, что оно станет его спутником до самой смерти.
По достижении зрелого возраста воспитанника постригли в монахи, против чего тот не возражал, и определили за ним место пономаря. Обязанности его оказались до крайности скудными (разжигать, подавать кадило, носить свечу и прочее), потому вскоре он сделался также певчим церковного хора, почти лишенный музыкального слуха и голоса. Ему без труда удавалось подражать другим певчим, так что он приноровился. Карьера будущего священнослужителя ползла вверх крайне медленно и, вполне вероятно, совсем бы остановилась на должности иподиакона, если бы не постигшее обитель разорение. Сам монастырь, как уже говорилось ранее, сожгли около полувека тому назад при невыясненных обстоятельствах. Церковь, стоявшую возле монастыря, оставили – голую, обожженную, непригодную. Приверженцы христианства все как один сгинули, отыскав безутешный приют в иных обителях.
Тимофей никуда не бежал – наконец он мог наслаждаться общением с извечным спутником своим, грустным, но в некотором роде приятным.
По прошествии двух лет принялся постепенно, шаг за шагом, не тратя лишних сил, но и не проявляя лености, восстанавливать священное место. Два или три раза приезжал прежний епископ, с благословением, после наведывался его преемник, именем Теофил. Этот лицемерный человек, обладавший недюжинным интеллектом, невиданным умением плести всяческие интриги, необходимой властностью – вручил Тимофею митру. Так иеромонах, некогда считавшийся выродком, получил сан архимандрита3 и был навечно забыт.
Былое величие пустоши так не восстановлено. Прозябание, выживание вопреки всему – с момента разорения, минуя высокие награды, минуя забвение, ненавистные шахты, последующий мрак, до нынешних дней, сухих, жарких дней в начале июня. Архимандрит не жаловался, всерьез полагая, что такие напасти приближают его к Богу. Ну так что с того – сказано, каждому по вере.
В конечном счете, несмотря на все перипетии, отец Тимофей действительно предавался своему делу со страстью, преисполненный надежд
архимандрит – один из высших монашеских чинов в Православной Церкви, соответствует священнику, награжденному митрой, в белом духовенстве.