Калейдоскоп. Татьяна Волкова
– что проволоки нить.
Дамасских роз пурпур и белизна
Мне не заменят алость этих щёк,
И самый утончённый аромат
Меня очаровать бы так не смог.
Мне мил напев её речей отныне,
Хоть музыка и слаще во сто крат,
И легковесной поступи богини,
Я предпочту любимой твёрдый шаг.
Богини те милее мне едва ли,
Ведь их льстецы вчера короновали.
Шекспиру
«У бурных чувств – неистовый конец" —
Мне это классик рассказал, невежде,
И отравил волшебною надеждой
на сладкий сон и царственный венец.
К тщеславию взывая моему,
Он сладостно нашептывал на ухо
о той любви, чей свет рассеет тьму,
И смерть равнял с беззубою старухой.
Мой тонкий слух, сумев очаровать
метафоричностью своих суждений,
Он подсказал мне записать в тетрадь
сюжеты из забытых сновидений.
«Я отключаю все телефоны…»
Я отключаю все телефоны,
стираю лишние номера —
Пора!
Я разрушаю иллюзионы
и сочиняю свои законы. Это моя игра!
Первый и главный: дружи только с теми, с кем хочется.
Ты не помойка для чьих-то нелепых нужд.
Лучше Свое Частное Одиночество,
Чем миллион Чужих Коллективных Дружб.
Закон номер два – чаще бывай с любимыми.
Просто разбей броню, выходи на свет,
Все расстояния станут преодолимыми,
Если сомнениям громко сказать: " Нет!"
Третий закон: наплюй на чужое мнение,
Тех, кто боится все начинать с нуля.
Разве так важно всеобщее одобрение?
В тридцать пора уже полюбить себя.
В тридцать пора любить себя до беспамятства,
И потому, четвертый твой постулат:
К черту всех критиканов и их злопамятство —
Будь себе цезарь, будь сам себе римский Сенат.
Пятый закон: не думай в прошедшем времени.
То, что случилось раньше – уже мертво,
Лучше сними доспех, откажись от бремени,
Ты не такое уж слабое существо,
Чтоб за собою всюду таскать оружие
И потому, родная, шестой закон:
Лучше давай вот, улыбкой обезоруживай,
Не заводи испорченный патефон.
И наконец, совет: перестань сутулиться
и суетиться, как бешеная коза —
Выруби интернет и иди на улицу…
Мир ведь огромный —
Шире открой глаза.
«Я люблю посеревший Питер…»
Я люблю посеревший Питер,
И дождливую рябь Невы,
И, укутавшись в старый свитер
под ногами месить листвы
грязно-жёлтый, опавший ворох,
В зазеркалье смотреться луж,
И повыше поднявши ворот,
поправлять потёкшую тушь.
На Некрасова, в нашем баре
Я люблю говорить с тобой,
Как в каком-нибудь Занзибаре —
Днем и ночью морской прибой