Сто страниц чистой мысли. Сергей Эдуардович Цветков
в невежестве. Но Майков в литературе был посредственность и оригинален разве только тем, что перевел «Военную науку» Фридриха Великого и «Меропу» Вольтера, не зная французского языка.
Гений и оригинальность, делает вывод Вяземский, нуждаются в диалоге и заимствованиях.
Кажется, все верно. Но на ум приходит культурная замкнутость той же классической французской литературы, сохранявшаяся до 40-70-х годов XIX века. Характерно замечание Тургенева: «Великое горе Золя в том, что он никогда не читал Шекспира».
Непонимание и неприятие французами чужого выводило Ивана Сергеевича из себя. «Скажите, ради бога, – писал он Анненкову по поводу французских суждений о себе самом, – почему же это непременно надо быть ослом даже и гениальному французу, как только он потянет носом другой воздух…»
Тургенева удивляла и раздражала национальная кичливость французских писателей, их культурная замкнутость и обособленность. То, что выходило за пределы Франции, их просто не интересовало. В беседе с Виктором Гюго Тургенев убедился, что французский гений «ровно ничего не видит в сочинениях Гете».
– Как-то раз, – рассказывал Тургенев, – у нас в разговоре с ним зашла речь о Гете. Гюго резко отрицал гений Гете и отозвался презрительно о «Фаусте». У меня тогда мелькнула мысль: а читал ли он «Фауста»? Я осторожно задал ему этот вопрос, и он ответил решительным тоном: «Никогда не читал, но знаю так, точно я сам его родил».
Гаршин передает другой рассказ Тургенева о том, «что Гюго однажды отнесся слишком скептически к немецкой драматургии и безапелляционно заявил, что Гете написал всего одну порядочную драму – «Валленштейн», но и та ужасно скучна». На скромное замечание относительно его ошибки в данном случае поэт Франции возразил, что он «этих немцев никогда не читает». Ту же историю с небольшими вариациями слышал Минский: «Когда я ему заметил: «Maitre (учитель), лагерь Валленштейна написан не Гете, а Шиллером». – «Ну, это все равно, – отвечал мне Гюго. – Шиллер или Гете – это одного поля ягоды, но, поверьте мне, что я, не читавши, знаю, что мог сказать и сказал Гете, или что мог написать Шиллер!»
Чтобы несколько восполнить столь чудовищное невежество своих коллег по писательскому ремеслу, на традиционные обеды с Флобером и братьями Гонкур «русский варвар» являлся с томиками Гете, Пушкина, Суинберна и Теккерея, знакомил французских писателей с красотами чужих литератур, переводил на ходу с английского, немецкого, русского на французский.
Все это склоняет меня к мысли, что для гения культурный диалог – вещь полезная, но не обязательная.
О современности
Поговорить о современности меня подтолкнуло чтение Нобелевской лекции Октавио Паса и его же эссе «Перевернутое время».
Всякая культура, любая цивилизация зиждется на своем имени, как на краеугольном камне, в имени она самоутверждается и определяется. Обыкновенно такие имена давали, дабы противостоять напору времени; они напоминали об устоявшихся идеях