.
и вместе с тем творческая активность интенционального сознания в процессе восприятия и конституирования смыслов характеризуется Левинасом как “беспримерная ситуация”, связывающая жизнь сознания и бытие мира:
Очевидность – не какое-либо интеллектуальное чувство; это сам прорыв истины. Чудо ясности – само чудо мышления. Связь между объектом и субъектом – не просто их присутствие друг перед другом, но взаимная открытость друг другу, интеллекция: эта интеллекция – очевидность. Теория интенциональности Э. Гуссерля, столь тесно связанная с теорией очевидности… состоит в идентификации сознания и интеллекции, интеллекции и света… Очевидность – это беспримерная ситуация: в условиях очевидности сознание, воспринимая что-то чуждое себе, является в то же время источником воспринимаемого. Оно здесь всегда активно. Тот факт, что мир – это данность, что у сознания, в условиях очевидности, всегда есть данность, не только очевидно соответствует идее активности, но и предполагается ею. Мир данный есть мир, по отношению к которому мы можем быть свободны, однако эта свобода не является чисто негативной. Очевидность данного мира есть более позитивное осуществление свободы, нежели не-вовлечённость сознания в вещи [71, с. 180].
В современной философской мысли зачастую высказываются мнения о том, что в своей трансцендентальной феноменологии Гуссерль «мощно и последовательно выражает линию “ничто”, потенциализма и формализма, чистого и безмолвного математического знания» [67, с. 60], являясь при этом своего рода глашатаем кибернетической и постмодернистской бесчеловечности, интеллектуально освоившей идею о том, что эмпирическая, психологическая, живая реальность представлена в феноменологическом опыте мышления «лишь (выделено нами. – Д. М) интенционально, направленностью на нее, т. е.в виде состояния сознания» [67, с. 61]. Благодаря подобным интерпретациям классическая феноменология сводится к проекту обезличивания сознания, оценок абсолютного характера трансцендентального Я как субстанциальности (монады) в классическом смысле. При этом совершенно теряется из виду телеология интенциональной жизни сознания и трансцендентального Я – абсолютная ответственность философа за судьбу человечества и исполнение идеального замысла о ней.
Поэтому представляется важным упомянуть об оценке
3. М. Какабадзе, даваемой им трансцендентальному Я как началу, сосредотачивающему в своей интенциональной деятельности смысловую определённость значений и отношений самих сущих вещей мира, которые:
…относясь друг к другу, в конечном счёте, относятся ко мне и находят во мне тот “центр” мировых отношений, в зависимости от которого получают свои определённые значения, определённый образ. Я как субъект с моими “интенциями” и “интенциональными актами” составляю некоторый центр системы мировых отношений, и вещи, определяя себя в отношениях между собой, в конечном итоге