Коммунальная на Социалистической. Марина Стекольникова
грозно сдвигать брови и приподниматься с дивана, но в этот момент к ним постучали. Сильвочка резво вскочила и со словами «а это, наверное, борщ» распахнула дверь. На пороге топталось семейство Митиных в полном составе.
* * *
– Ну, когда всё разъяснилось, когда стало понятно, что это Ростислав первым всё перепутал… Хотя, оба хороши, конечно… Он и решил загладить вину. А оригинальное наказание придумала Раечка… Так что, приглашаем всех на чай.
История в изложении Нинели Виленовна получилась не только забавной, но и поучительной. Митина от природы была неплохой рассказчицей, да ещё сказывался воспитательский опыт. Периодически она развлекала соседей сценами из детсадовской жизни. Чаще всего героиней повествований была пятилетняя барышня Марина Соркина. Блиставшая «изысканным воспитанием» деточка, переступив порог старшей группы, останавливалась у двери и шаркала ножкой. Затем она чётким шагом подходила к воспитательнице, смотрела той прямо в глаза и очень вежливо, грассируя, произносила: «Здг-гаствуйте, Нинеленовна. Я сегодня пг-госнулась, умылась, оделась и к Вам пг-гишла». Как-то раз пресловутая Марина сообщила, что на обед она ест «только кугу-гябу», и отказалась брать в рот что-либо другое. Пришлось провести вежливую беседу с забиравшим её «папой Сог-киным», как именовала его дочь. Неестественные манеры девочки Митиной не нравились, но она старалась относиться к ним с юмором.
Пока Нинель говорила, в кухню постепенно стекался квартирный люд. Первоначально возникшие у чёрного хода дети то приходили, то разбредались по своим углам, пока, в конце концов, не обосновались в общей комнате, примостившись на перевёрнутом, столетней давности, корыте Шуриков и старой коляске Сильвы. Участники вчерашних событий, они всё равно с удовольствием слушали о разыгравшейся комедии.
Вскоре на коммунальной сцене появилась ходившая в парикмахерскую Раиса. Тоже почему-то через чёрный ход. С загадочно романтическим видом, слегка касаясь кончиками пальцев новой причёски, она поинтересовалась, что происходит. Ей никто не ответил, и она осталась в кухне слушать рассказ со своим участием.
Последним, в отличие от остальных через парадный вход, пришёл Лев Эдуардович и тут же живо включился в собрание на последних фразах повествования:
– А давайте-ка на чай все к нам! – и, предупреждая возможные протесты, пояснил. – У нас места больше всего. У Вас, Елизавета Марковна, комната, конечно, самая большая, но мебели, простите, тоже не мало. А уж про вашу, товарищи Митины, простите, «бытовку» и говорить нечего. В кухне просто неуютно. Так что, милости просим…
Никто не возражал, и, спустя минут десять, все дружно уплетали дивное творение Ростилава Митина за круглым столом Пичужкиных. О том, что скоро ужин и можно испортить аппетит, никто не думал. А кое-кто думал, что в квартире, волей судьбы, появился второй кулинар-любитель и, вполне возможно, теперь поживиться вкусненьким можно будет гораздо чаще, чем прежде. Утренние события несколько поблёкли на фоне желудочных радостей, а про появление никому не известных Шуриков-Ивановых большинство присутствовавших и не знало.
*