Коммунальная на Социалистической. Марина Стекольникова
«привечают», нечистую силу, которая приходит к ним под разными именами и личинами. Она посоветовалась, как она сказала, с кем надо, и ей объяснили, что дьявольское племя боится острого.
– Что за бред! – не выдержал Ростислав Петрович.
– Кому бред, а кому и руководство к действию, – усмехнулась Вольская. – Дали ей рецепт: рассыпать булавки везде, где ступали копыта. Представляете, не ноги, а копыта. И чтобы три дня их никто не трогал. Потом булавки следовало собрать и переплавить в печи, повторяя «гори-плавься, гори-плавься, от нечисти избавься».
– Ну и ересь! – снова прокомментировал Ростислав Петрович. – И что? Помогло?
– Сие мне неведомо. Пока она со мной препиралась, пришли другие жильцы. И Шурики, кстати, тоже. Мы коллективно заставили её всё убрать и больше так никогда не делать. Она про себя, конечно, ругалась, но подчинилась.
– Бывает же такое! – воскликнула Раиса. – А что она ещё вытворяла?
– А вы знаете, что имя Нина означает «царица», а имя Аполлинарий – «губительный»? – вставил комментарий Лев Эдуардович, сам узнавший об этом, когда выяснял значение имени Сильва. – Может быть, этим всё объясняется?
– Насчёт имени – интересно. Я никогда не задумывалась об этом, хотя когда-то мы с братом увлекались ономастикой…
– А это что за зверь такой? Онома – как там дальше? – Ростислав Петрович не боялся показаться невеждой.
– Ономастика, – ответила Елизавета Марковна. – Если в двух словах, то это наука об именах. Раздел языкознания.
– А-а, понятно, – протянул Ростислав, Нинель тут же цыкнула на мужа, чтобы не отвлекал, а Раиса повторила свой вопрос.
– Знаете, была с ней связана ещё одна история. Загадочная. Мистическая. Полагаю, она не врала. Не могла она такое выдумать, – все, как по команде, обратились в слух, даже такие материалисты, как Лев Эдуардович. – Итак. Это было вскоре после булавок. Была ранняя осень, погода солнечная, но уже без летнего тепла. А Нина Аполлинариевна работала на улице. Она продавала газированную воду. Как ни одевайся, всё равно за рабочий день замёрзнешь. Она заболела. Температура быстро нормализовалась, но остался кашель. Нехороший, сухой. Врачи ничего найти не могли. И как-то раз, Нина Аполлинариевна тогда торговала около Гостиного двора, подошли к ней цыганка с цыганёнком. Цыганёнок этот так жалобно смотрел, но ничего не просил. Нина Аполлинариевна отчего-то прониклась его взглядом и налила ему газировки за свой счёт. Цыганёнок выпил, молча, не поблагодарил. А цыганка вдруг говорит: «Болеешь ты сильно. Не бойся, не помрёшь. Сглазили тебя. Ты домой придёшь, отодвинь от стенки диван, вскрой половицы у плинтуса. Найдёшь косточки. Ты их в тряпочку заверни и зарой. Неважно где, лишь бы в землю». И откуда она про это узнала? Но всё так и оказалось. Нина Аполлинариевна нашла какие-то косточки, по виду куриные, закопала. А через пару недель кашель прошёл.
– Ух ты! – выступило детское трио, и по их лицам было видно, что они готовы проделать ту же операцию,