Под игом чудовищ. Книга 2. Андрей Арсланович Мансуров
Дилени было уже отлично видно в сером сумраке начавшегося дня, Море блестящих рыб, незамерзающие валы которого всегда наполняли перешеек мерным рокочущим гулом, и плоскую поверхность Энгаденской трясины по другую сторону перешейка. И, разумеется, отлично были видны чадящие и возносящие к небу жирный густой дым, руины девяти оставшихся сейчас позади, сожжённых, пусть ещё и не до конца, редутов. Пованивающих горелыми запасами мяса. К счастью – только коров и овец.
Стоя, словно трагические памятники-надгробья, вокруг мрачно чернели и опустевшие громады тех редутов, контингент которых был выкошен лучниками его, и второго полков. Третьему, сторожившему третью линию редутов, полку, пока в дело вступить не довелось. И твердыни бревенчатых редутов третьей линии обороны противника в полумиле впереди словно застыли в тревожном ожидании, предвидя свою незавидную участь.
Видно было и тёмную громаду леса за редутами – территория врага. Куда им, солдатам его Величества, предстояло добраться рано или поздно.
Лучше рано. Потому что люди за эти суматошные дни и устали, и продрогли…
Убедившись в том, что упрямые командиры последних тридцати редутов почему-то больше не желают подставлять своих подопечных под смертоносный град стрел, ни спереди, ни сзади, лорд Дилени спустился с крыши вниз, на верхний ярус захваченного (А точнее – просто опустевшего! Внутри не осталось ни единой живой души!) редута. Невольно зябко поёжился – температурный контраст потрясал.
Да, здесь, внутри, было куда теплее. И не то, что людям, а и более теплолюбивым ящерам, вынужденным, как показал осмотр убитых часовых, для выхода на мороз, на дежурство на часах, одевать три пары штанов, и пять – рубах, явно было вполне комфортно.
Лорда Дилени с самого начала интересовало, как тут и что устроено, да ещё таким образом, что огромный для такого сравнительно небольшого внутреннего пространства контингент чёртовых ящеров – не теснится, словно сельди в банке, и не мёрзнет! Ну а теперь он то, что и подозревал с самого начала, пройдя от нижнего уровня до наблюдательной площадки на крыше, увидел и воочию.
Всю внутреннюю, центральную и пустую, часть трёхъярусного строения занимали четыре сделанных из глиняных кирпичей, печи. Вернее, это фактически была одна большая, с общей полкой, печь, имевшая четыре противолежащих, и расположенных по сторонам света, зёва для сжигания топлива. С четырьмя, сходящимися в одну, общую, трубу квадратной формы. Топилась эта глиняная четырёхкамерная печь дровами. И этими самыми дровами были заполнены все кладовые на первом, самом низком – каких-то шесть футов! – ярусе. Не совсем грамотно: именно то, что огонь от подожжённых наружных стен-брёвен перекинулся на такие вот хранилища, и гарантировало, что редуты наверняка выгорят, хоть и имеют заглубленный до самого скального основания, фундамент! Прогорят они наверняка насквозь, пусть на это и уйдёт двое-трое суток. Зато можно смело сказать: находиться, прячась, или просто выжить в таких кострищах-гекатомбах