Сюжет для жизни. Татьяна Бершадская
вас ненавижу, – просто сказала Маня и вышла, тихо прикрыв дверь.
Глава 11
…«Господи, подскажи, как с этим жить, – Маня лежала на широкой кровати, ровно посредине, раскинув руки. Так ей было легче, потому что меньше болело и тянуло с левой стороны, – почему сейчас, Боже, почему не тогда»?
Что он мог ей ответить? Что тоже ошибается? Так это давно известно. И вот в этом случае он тоже спасовал, не довел дело до конца. Иногда родители очень мешают Божьему промыслу, а эти – так просто не давали ему слова вставить. И ангелы-хранители тех двоих, молодых, любящих, стояли за их спинами с запечатанными ртами. Это что, так подействовала на них на всех родительская любовь? Да ну, чушь, не от любви это всё было, а от гордыни и сознания собственной правоты. Вот с такими он иногда не хотел вступать в противоборство, побаивался…
Их в последнее время столько развелось, этих родителей-ревнителей семейных устоев. А у него уже порой не хватает сил их переучивать, вот и выходят иной раз такие промашки. Жаль, конечно, у этих двоих могло бы сложиться…
Маня не плакала. Написать Максу, рассказать, почему они не вместе? Какой смысл теперь? Она вошла в другую воду; та, первая, уже утекла в море, а потом – в океан. Письма читать ей даже в голову не пришло. Пережить сейчас то, что она могла бы пережить два года назад, уже не получится. Тогда зачем? Мужа Маня любила, за что же его обманывать. А чтение писем – это была бы первая и, наверное, не последняя ложь. Вот уж с этого она, точно, семейную жизнь начинать не станет.
Незаметно для себя она уснула, ну, пусть поспит. День был не из легких. За окном от ветра качался фонарь и по потолку и противоположной стене бегали тени, а Маня спала и ей снился сон. Там, во сне, она сидела на холодной сырой скамейке в облетевшем осеннем парке. На ней ее любимое коричневое кожаное пальто, руки в перчатках держат термос, вот она отвинчивает крышку и из широкого термосного горла в ноздри вплывает запах крепчайшего черного кофе. К ней подходит Макс, садится рядом, с левой стороны. Она наливает кофе в крышку-стаканчик, протягивает Максу, а рядом – никого. И вокруг тоже.
Проснулась Маня в слезах, с затекшими руками и такой загрудинной болью слева, что не было сил вздохнуть. И вдруг боль исчезла, как будто выдернули острую иглу.
«Он сидел слева от меня. Потом исчез. А вместе с ним ушла боль. Что это было?»
Потом, через двадцать пять лет, когда она найдет Макса по Интернету, это будет абсолютно другой Макс и абсолютно другая она. У него к тому времени будет вторая жена, три дочери. Старшая – Маня. И он будет продолжать любить ту свою Маню, и даже когда она появится в его жизни через это количество лет телефонными звонками, письмами, перепиской в Интернете – он будет любить Маню, которой было чуть больше двадцати. И вся их переписка и разговоры по телефону будут из той, молодой жизни, в которой они остались и продолжали любить друг друга и ждать. Но только никакого отношения это не имело к ним теперешним, вот в чем штука. И тогда Маня