Путевые записки эстет-энтомолога. Виталий Забирко
застрекотали, стали роиться в воздухе. Совсем обнаглевший паук с кулак величиной вскочил мне на кроссовку и впился в неё хелицерами. Я брезгливо сбросил его на землю и раздавил. Затем отставил кружку с чаем в сторону и достал из тюка баллончик репеллента. Не хотелось, чтобы ночью по мне ползали насекомые.
– Не надо, сахим, – остановил меня Тхэн. – Долгоносы этого не любят.
Он взял прутик и очертил на земле вокруг меня квадрат примерно три на три метра.
– Здесь вас никто не тронет.
И он оказался прав. Пока пил вторую кружку, я увидел, как два паука, один за другим бежавших по направлению ко мне, натолкнулись на черту и в панике устремились прочь.
Когда я допил чай, стемнело окончательно. На небе высыпали звёзды, и я, глядя на них, представил, как высоко-высоко, прямо надо мной, в безвоздушном пространстве у самой кромки атмосферы Пирены парит стая Papilio galaktikos. Если я правильно всё рассчитал, то сейчас они атаковать не будут. Подождут, пока мой охотничий азарт притупится. Это должно произойти где-то в середине маршрута. Или ближе к концу.
Я встал, подошёл к мачте автоматического сачка и включил свет. Что ж, поохотимся пока на местных ночных парусников. Если они есть.
Вернувшись, я расстелил в очерченном Тхэном квадрате спальник и забрался в него.
– Давай спать, – предложил своему проводнику.
– Спите, сахим, я лягу позже, – ответил Тхэн. Подтянув под себя ноги, он сел на землю и упёрся ладонями в колени. Лицом он повернулся в сторону предгорья, и его губы беззвучно зашевелились.
– Здравствуй, Колдун, – перевёл транслингатор, уловив неслышные мне звуки. Тхэн посмотрел на меня и плотно закрыл рот. Но напряжённой застывшей позы не изменил.
«Всё ясно, – подумал я. – Каждый вечер он будет таким образом переговариваться с Колдуном. Это плохо. Не знаю, как они это делают, но как бы их переговоры не помешали моей охоте. А точнее – не влез бы между мною и млечником Колдун…» Однако здесь я ничего поделать не мог. Моего запрета на переговоры Тхэн бы не понял и не принял – это его жизнь. К сожалению, проводник не консул, на которого я мог прикрикнуть.
Я перевернулся на другой бок и, хотя на сто процентов был уверен, что этой ночью млечник не отважится на нападение, принял таблетку тониспада. Тониспад позволял хорошо отдохнуть, но в тоже время сон становился обострённо чутким. Теперь на протяжении всей экспедиции мне предстояло каждый вечер глотать эту гадость.
Засыпая, я почувствовал, как биотраттовые рубашка и брюки стали сжиматься, плотно облегая тело. Начиналась еженощная переработка кожных выделений. Не представляю, как в обыкновенной одежде, не раздеваясь, я смог бы провести на Пирене целых полгода.
3
Как и следовало ожидать, за ночь в ловушку никто не попался, хотя на земле под светильником я обнаружил около трёх десятков мёртвых ночных мотыльков. Видимо сонм бабочек вокруг светильника привлёк хищных насекомых, и они славно здесь попировали. Что же касается отсутствия парусников, то они, как правило,