Ратоборцы. Алексей Югов
ибо стоит мне вот сейчас двинуть бровью – и петля, накинутая рабом, захлестнется вокруг твоей высокой шеи?.. Подумал ли ты об этом?!
Батый ждал ответа.
– Да, – ответил Даниил. – Сперва я подумал об этом… Но, во-первых, каан: ты сам сказал мне недавно, что издавна и хорошо меня знаешь, – так разве ты можешь допустить, чтобы я покинул землю и державу свою на худые руки?
Хан перебил Даниила.
– Знаю, – угрюмо пробурчал он. – Василий – доблестный воин…
Даниил продолжал:
– Да! Не в худых руках оставил я державу свою и войско. Отнюдь!.. Да и не без наказа на случай смерти моей… да и не без доброй защиты!.. Волынцев моих и галичан ты сам похвалил только что. Зиждителей же моих, что строили мне укрепления Кременца, Колодяжна, Холма, я смею думать, даже и ты, великий государь и полководец, не отказался бы иметь на своей службе… Да и не без друзей, каан, оставил я державу свою, и не без союзников в соседях… если только потребуется… – добавил князь Галицкий, знавший превосходно, что союза его на Западе более всего остального страшится Батый. – Во-вторых, я скажу, великий каан, если дозволено будет мне продолжать…
– Продолжай, князь…
– Во-вторых, каан, разве мудрость твоя позволит тебе столь бесцельно моим убийством ожесточить до отчаянья народ мой?! И, наконец, в-третьих, – а это самое главное, каан! – возвыся голос, продолжал Даниил, так что Батый сдвинул брови и насторожился. – Наконец, третье: ты не только могуч, но и мудр, но и свято хранишь обычаи своих предков: нарицая тебя Покровителем вселенной, подвластные тебе народы в то же время наименовали тебя и Саинхан – Добродушный! Я – не в плену у тебя. Я не захвачен тобою в битве. Я приехал сам. Я – гость твой! – закончил слово свое Даниил.
Некоторое время оба молчали.
Наконец Батый проговорил:
– Ты прав. Сидевший на одном со мною ковре, испивший под моим кровом напитка небес, отныне ты – гость мой! Горе тому, кто осмелится тронуть хотя бы один волос на голове твоей!
Батый повеселел и приказал налить Даниилу третью чашу кумыса.
Сам, немного уже опьяневший, он тоже стал пить.
– Скажи мне, князь Данило, – спросил он, – говорят ли что-либо на Западе – румы, франки и немцы – о предстоящем этой весною моем великом новом походе в их земли?
– Не знаю, – отвечал князь. – Но мне ведомо было, что ты ладишься этой весною в великий поход на западные державы.
– Да! – сказал Батый. – Мы сильны настолько, что можем и не таить этого! И запомни, князь: пожалеют о том, что родились на свет, все, кто будет немирен мне на пути или ослушается. Я имею обычай – посылать по всем землям головы и руки ослушников.
– Каан! – отвечал Даниил. – Народ наш, русы, более всего привыкли чтить плуг земледельца и серп, а также и топор строителя. И только по необходимости меч их всегда лежит под рукою… Я убежден, что руководимый таким великим полководцем, как ты, великий поход не может не быть победоносным. Однако не разрешишь ли ты мне рассказать вкратце записанное в древних книгах народа