Система современного римского права. Том IV. Фридрих Карл фон Савиньи
rel="nofollow" href="#n_270" type="note">[270].
Итак, если эту строгую обязанность следует утверждать начиная с просрочки, то она тем более едва ли будет вызывать сомнение в большинстве относящихся сюда случаев, когда (при отсутствии необходимости доказывать предшествующую просрочку) в правовом споре дело доходит до инсинуации иска или даже до литисконтестации. Ведь именно в этих случаях – при споре об одной определенной вещи (речь идет о гибели только в этом случае) – разбирательство едва ли начнется, если должник не будет находиться в просрочке. Это в особенности будет иметь силу в случае стипуляции, формальный характер которой в большинстве случаев будет исключать любое сомнение в существовании долга[271].
Данное замечание важно для объяснения некоторых других фрагментов, в которых легко можно было бы предположить противоречие только что высказанному правилу. Ведь в этих фрагментах сказано, что обязанность вследствие случайной гибели существует с момента литисконтестации. Конкретно это упоминается в случае стипуляции, легата, договора поклажи и обязательства из in jure confessio[272].
Привнесение argumentum a contrario в эти фрагменты напрашивается само собой, так что их смыслом было бы: только с литисконтестации, а не уже с просрочки. Вследствие этого указанные фрагменты вступили бы в неразрешимое противоречие с ранее приведенными многочисленными свидетельствами, и тогда это противоречие следовало бы считать спором древних юристов, по ошибке включенным в Дигесты. Однако такое объяснение следует решительно отвергнуть уже по той причине, что тот же самый Помпоний в качестве бесспорного основания той строгой обязанности при стипуляции называет в одном фрагменте просрочку, а в другом – литисконтестацию[273]. Те якобы противоречивые фрагменты следует объединить тем, что строгая обязанность возникает с просрочки, а если она случайно отсутствует – с момента начала разбирательства, при этом, согласно особым обстоятельствам отдельного случая, именно литисконтестация может быть тем моментом, который судья сочтет достоверным моментом возникновения просрочки (§ 264). Возможно, что поводом для некоторых этих высказываний послужили реальные случаи, в которых гибель случайно приходилась на время после литисконтестации, так что возврат к предшествующему времени (к просрочке) не имел практического значения.
Кроме того, встречается еще упоминание, что Сабин и Кассий объявляли любую обязанность ответчика вследствие случайной гибели несправедливой и неприемлемой[274]. Это упоминание столь отличного мнения имеет лишь историческое значение, поскольку даже сам юрист, у которого оно встречается, не добавляет к нему собственное подтверждение.
Самый трудный из всех относящихся сюда фрагментов я намеренно хотел упомянуть только в конце данного исследования, чтобы не запутывать и не ослаблять без надобности результат, полученный из достоверных свидетельств, путем добавления к нему непонятного. Это фрагмент, принадлежащий Ульпиану, следующего содержания[275]. Когда у собственника угрозами вымогают раба, то
В этом замечании заключается также подтверждение представленного выше (§ 264) объяснения L. 82, § 1 de verb. obl. (45. 1) («Et hic moram videtur fecisse, qui litigare maluit quam restituere»), согласно которому этот фрагмент (в котором говорится о стипуляции) следует понимать как говорящий не о любом ведении процесса вообще, а только о фривольном, злонамеренном.
L. 8 de re jud. (42. 1); L. 12, § 3 depos. (16. 3); L. 5 de confessis (42. 2).
L. 5 de reb. cred. (12. 1) и L. 12, § 3 depos. (16. 3); оба фрагмента из
L. 14, § 1 depos. (16. 3): «…veluti si homo mortuus fuerit, Sabinus et Cassius, absolvi debere eum cum quo actum est dixerunt: quia aequum esset, naturalem interitum ad actorem pertinere: utique cum interitura esset ea res, etsi restituta esset actori». Последнее предложение этого фрагмента будет принято во внимание ниже.
L. 14, § 11 quod metus (4. 2).