Вывоз мусора. Константин Шеметов
убийственного безразличия) пережил настоящее приключение. Приключение, как мнилось, в несколько дней, месяцев или даже лет. Время пластично, – заключил Тони, и, ухватившись за мусорку, кое-как встал. – Пойдём?
– Пойдём, – Смешту представила подворотню, дождь и мокрый асфальт напоследок рождественской ночью.
В тот же вечер, добавим, блуждая у Москвы-реки, Тони вообразил себя писателем и сочинил для Эллы небольшой рассказ, полный намёков и отрешённости.
По сюжету некто Луиза Стива прилетает на спутник Плутона Стикс и влюбляется в инженера Astrium Марка Эшворта по прозвищу «Дарвин». Год или два уже Марк изучает здесь бактерии-экстремофилы. Он тоже влюбляется, но опыт биолога подсказывает, что влечение это ненадолго (кратковременное отклонение в физиологии), и связь с Луизой кажется ему немыслимой: они слишком разные. Противоположности притягиваются, размышляет Марк, но потом скучают до конца дней. Он признаётся в своих сомнениях и, поскольку знает всё наперёд (правда – как вывоз мусора: делает жизнь осмысленной), заявляет, что нет, извини, он болен лучевой болезнью. Враньё, конечно. Лу понимает это, она разочарована и вскоре возвращается на Землю.
Гомес хорошо помнил, как, прочитав рассказ, Эл погрустнела и тут же приняла вид неприступной красавицы. Тони любил её, она нет, и что бы он ни сочинил, во всём читалась его боль.
– И что, Дарвин так и остался изучать бактерии? – спросила она саркастически.
– Остался, но уже без смысла, с сожалением, что соврал, и жил теперь одной мыслью о встрече с Лу. Её образ навсегда засел в голове безумца, – добавил Тони и глупо уставился в окно.
За окном падал снег. Обоим отчётливо было ясно, что выхода нет, противоположности не терпят откровений, их связи пришёл конец. Во всяком случае, время для них теперь шло по-разному: у Эл – соразмерно естественному ходу событий, а у Тони медленно, как сломанные часы – то остановятся, то снова пойдут. Чинить такой механизм бесполезно, себе дороже. Напротив – пусть всё останется, как есть.
Любовь – не мусор, рассуждал Тони. Как не мусор и нежный трепет при воспоминании о ней, не говоря уже о безвозвратной потере. В минувший понедельник, к примеру, 11 января, умер единственный, пожалуй, его друг в изгнании – волнистый попугай («птичка» – любил называть его Тони). Ещё в воскресенье тот радостно носился над ним, урчал на ухо, покусывая края футболки (следы надолго теперь останутся там), и с видом уверенного в себе любовника бился клювом о зеркало в ванной. Ближе к полуночи птичка залез к себе в клетку, взглянул на Гомеса (как выяснилось, в последний раз), и на этом всё.
Привязываясь к чему-либо, человек невольно придаёт объекту привязанности черты одухотворённости, а применительно к неодушевлённым предметам фактически оживляет их. Так было у Тони с айфоном, с его джинсами Exis Jeans и сумкой Zolo. Привыкать к новому не хотелось. Привыкалось с трудом и ценой психического стресса в течение долгого времени.
Предвидя то же и с птичкой, он по-быстрому сложил его мёртвое тельце в банку из-под кофе, подписал «R.I.P.»