Фатум. Самые темные века. Генри Лайон Олди
банду. – Впрочем, он не заставил себя ждать…
– Как удачно, что братья моей жены оказались рядом! Просто невероятное совпадение, сказал бы какой-нибудь бродячий менестрель. Перст судьбы. Возмездие небесное. Ворвались они в дверь – говорили, что на крики о помощи, – а там я с занесенным ножом. Она на коленях. Мол, я кричал, что лишу ее жизни, но это все вранье. Я бы никогда не причинил ей боли. Я любил ее. Это правда. Я ее любил…
– Как же ты спасся? – спросила Веселка.
Идзи пожал плечами.
– Я хорошо бегаю.
Стефан хмыкнул.
– Правда? – Веселка с сомнением посмотрела на короткие ноги гнома.
Идзи усмехнулся.
– Просто их было слишком много, жаждущих справедливости… Пока меня тащили в подвал, ломали дверь, макали в мою же синюю жидкость… В общей неразберихе мне удалось скрыться. Мне сломали руку и несколько ребер, но это… мелочь.
Веселка сморщила носик.
– Значит, насчет бега…
– Да, – сказал Идзи. – Маленькая неправда. Смешно, верно? Маленькую неправду легко заметить. А вот большую… – Идзи покачал головой. – Когда она настолько огромна и отвратительна, что ее не окинуть взглядом… Тогда, чтобы не сойти с ума, ее приходится считать правдой.
– Итак, все состояние Оля унаследовала молодая вдова. Я задался вопросом: кому это выгодно? И выяснил, что безутешная вдова, получив наследство, оплатила папенькины игорные долги, а братьям купила по капитанскому патенту. Чисто из родственных чувств, я бы сказал.
– Так что получается, господин теоретик, – обратился Идзи к Стефану, – подставили моего героя. Такое вот мое скромное, незаинтересованное мнение.
Стефан хмыкнул.
– Для незаинтересованного мнения у тебя слишком много яда в голосе. – Венемир вздохнул.
– Идзи, – мягко сказал он, – что на самом деле произошло? Когда появились братья твоей жены?
– Ошибка. – Идзи ухмыльнулся, лихо, как когда-то давно, в лучшие времена. – Мою женушку ужасно возбуждало, когда я ей угрожал. Игры у нас такие были, понимаете? Я и рад стараться. Братья врываются, у меня глаза бешеные, пена у рта, нож занесен – причем мясницкий, для колориту, – а Марыся у моих ног. В одном кружевном пеньюаре. Каюсь, зрелище было… – Гном почесал затылок. – Неоднозначное.
Ольбрих усмехнулся. Недобро и жестко. Словно его лицо было натянуто на каркас из железных прутьев.
– Никогда не представится случай второй раз произвести первое впечатление, – заметил он.
– Ольбрих, – сказал Венемир, – помолчи.
Гном почесал подбородок.
– На чем я остановился…
– Баба твоя в одном белье на коленях, – подсказал Стефан. Гном покосился на него, но продолжил:
– Верно. Она в белье, а я с ножом.
– Слушать про милые забавы братья, как понимаю, не стали? – спросил Венемир.
– Правильно понимаешь, командир.
– Все ясно, – Стефан ухмыльнулся. – Все зло – от баб. Все бабы – стервы. Даже Веселка…
– А