Фатум. Самые темные века. Генри Лайон Олди

      – Сам ты баба, – огрызнулась Веселка. – Дай сюда арбалет!

      Ян Заставек присел на землю, обхватил руками живот. Боль была такая, что в глазах потемнело. Похоже, в этот раз все… Отбегался старый конь.

      – Что с тобой, старик? – Веселка оглянулась.

      Заставек подумал и сказал правду:

      – Я немножечко помираю.

      – Ага, хорошо.

      Она отвернулась, мгновенно вскинула арбалет и нажала пуск. Вжик, тунк. Короткий вскрик.

      – Есть! Слышь, старик, я срезала одного…

      Веселка застыла, как изваяние. Медленно повернула голову, рот ее искривился…

      Заставек медленно и очень аккуратно выдохнул. Внутри все затвердело. Словно внутренности припекли раскаленной кочергой. До самого основания.

      Так что там ничего непропеченного не осталось.

      «Как хлебный мякиш», – подумал он и чуть не рассмеялся.

      – Старик… – Лицо Веселки исказилось.

      – Ничего, ничего. – Он улыбнулся. – Все нормально, девочка. Ты что? Ну-ну…

      Веселка подняла голову. Глаза заблестели.

      – Ты… ты хороший.

      – Ну, это ты хватила через край, девочка. Я какой угодно, но вряд ли хороший. – Ян усмехнулся через силу. – Вытри слезы и стреляй, девочка. У тебя отличные глаза. Когда-то у меня были такие… эх.

      Ольбрих перескочил бруствер, небрежно стряхнул стрелы с плаща. Огляделся, увидел Яна.

      – Как твои дела, старик? – спросил он.

      – Все хорошо, спасибо. – Ян с усилием улыбнулся. Ольбрих посмотрел на него внимательно.

      – Э, старик… Ты бы себя поберег, что ли… – Он еще говорил, глядя, как веревочная петля из грубой шероховатой пеньки вылетает из-за бруствера, падает на шею Яна, затягивается… Рывок!

      В следующее мгновение Ольбрих бросился вперед, к Яну, выдергивая кинжал из ножен…

      Поздно.

      Кинжал запутался в перевязи. Черт! Черт! Черт! Ольбрих видел, как мелькнули подошвы сапог Яна. И – исчезли.