Непристойные предложения. Уильям Тенн
милый, как ты мог? – горько шепнула она.
Портфель затрещал тише и вернул себе подобие контроля.
– Дам тебе последний шанс, Смит. Не думаю, что ты сможешь оправдаться, но мне претит разжаловать и навеки изгонять из армии особого посла, не предоставив ему всех возможностей высказаться. Итак. Желаешь ли ты что-либо сказать в свое оправдание, прежде чем тебя разжалуют?
Альфред задумался. Очевидно, для них это было серьезное дело, но ему происходящее начинало казаться бессмысленным. Слишком много всего, слишком запутано. Он устал. И он был Альфредом Смитом, а не Джоном Смитом.
Он мог рассказать им о событиях этого вечера, о лидсгаллианцах и информации, которую получил от пленного Смита. Она может оказаться полезной и склонить чашу весов в его пользу. Проблема заключалась в том, что это вызовет весьма щекотливый вопрос об истинной личности Джона Смита.
Кроме того, он перестал бояться этих созданий; они могли разве что всадить ему дозу бикарбоната натрия. Их сверхоружие не имело силы, по крайней мере, на Земле. И если на то пошло, он совсем не был уверен, что хочет снабжать их полезной информацией. Кто знает, как это отразится на интересах Земли?
Альфред покачал головой, чувствуя усталость в мускулах шеи.
– Никаких оправданий. Я сказал, что сожалею.
Робинсон в портфеле вздохнул.
– Смит, мне больнее, чем тебе. Понимаешь, это основа всех вещей. Наказание должно соответствовать преступлению. Со скорбью, но не со злобой. Не разбив яиц, яичницу не приготовишь. Ладно, Келли. Приговор.
Келли положил портфель на кровать и поднялся. Коэн и Джонс вытянулись по стойке «смирно». Очевидно, предстояла церемония.
– Властью, данной мне как исполняющему обязанности командира этой полевой группы, – начал Келли, – и в соответствии с Нормативными актами девяносто семь, девяносто восемь и девяносто девять я лишаю тебя звания, Гар-Пита с Ваклитта, и разжалую из ранга особого посла второго класса в ранг обычного посла или другой низший ранг, который командный центр сочтет уместным и наиболее соответствующим интересам армии. Кроме того, я приказываю объявить о твоем позоре в каждом подразделении и эшелоне. Твое имя будет вычеркнуто из списка выпускников Академии, которую ты посрамил. И, наконец, от имени этой полевой группы и каждого ее члена я отрекаюсь от тебя навсегда как от коллеги, ровни и друга.
Альфред счел церемонию весьма суровой. Должно быть, она сильно действовала на тех, кого касалась.
Потом Коэн и Джонс быстро приблизились к нему с двух сторон, чтобы разыграть последний драматический акт.
Они держались официально, но очень строго.
Они вырвали из его униформы пульт управления.
Вот как я написал этот рассказ.
В 1956 году я расстался с женщиной, за которой ухаживал почти год. Но я знал, что она вернется (она всегда возвращалась) и мы все начнем сначала, как уже столько раз начинали. Поэтому я обзвонил всех своих друзей и попросил организовать мне семь последовательных