По осколкам разбитого зеркала. Евгения Михайлова
Оля подумала о том, чтобы позвонить кому-то, но было уже очень поздно. У нее нет близких людей, а знакомые примут ее за сумасшедшую истеричку. И потом, кто и что может посоветовать в такой странной ситуации? Скажут: они разберутся.
Оля заставила себя принять горячую ванну, выпила стакан теплого молока. Легла правильно под одеяло, ровно подышала, стараясь ни о чем не думать. Так ее учила в детстве бабушка. И сон на какое-то время прилетел. Был он смутным, горячим, тяжелым. Оля проснулась среди ночи в поту. У нее болела голова, ее подташнивало. Сердце глухо и тревожно колотилось. Оля вспомнила о малосольных огурцах в холодильнике и решила, что это ей поможет. Достала пакет, в котором находились еще два мокрых пакета. Начала выпутывать один огурец из влажных нитей укропа и вдруг заметила что-то синее между пакетами. Какую-то бумагу. Оля достала ее непослушными пальцами и какое-то время недоуменно смотрела на слова «две тысячи рублей». Горячей волной накрыло понимание. Это деньги. Она не привыкла еще узнавать новую купюру в две тысячи рублей. Она ее сама потеряла в этих мешках. Она тупая, безмозглая идиотка. Она сумасшедшая истеричка. Три часа ночи! Куда звонить или бежать?! Что они сделали с этой девушкой?
В девять утра Оля, бледная, напряженная, стараясь скрыть внутреннюю дрожь, сидела на скамейке у отделения полиции микрорайона. Они открыли дверь в десять.
Участковый Степа Сидоров слушал ее, зевая и почесывая круглую голову. Он явно еще не совсем проснулся. На пакеты, из которых Оля вынимала мокрую купюру, смотрел с удивлением. Понял, что это деньги, в глазах мелькнуло удовольствие, как у кота, которому показали кусок колбасы.
– Че это ты принесла? Че ты с бабками сделала? Зачем?!
– Это вещественное доказательство, – терпеливо объяснила Оля. – Девушка из магазина ничего у меня не украла. Я сама уронила бумажку в пакет с малосольными огурцами. Теперь держу в холодильнике, чтобы вы все посмотрели, проверили, может, в магазине это можно найти на видеокамере. И, пожалуйста, отпустите девушку, если она еще у вас. Я напишу письменное извинение. Возможна компенсация ей, как там полагается.
Степа откинулся на спинку стула и важно произнес:
– Как у вас всех просто получается. То украла, то нет. А мы должны хватать – выпускать, как бобики. Нет, Ольга Романова, у нас все серьезно. Подозреваемая в СИЗО, дело о кражах в магазине и у частных граждан у следователя Хретинина из районного отдела. Он вызовет вас для показаний. – Внезапно лицо Сидорова приобрело мягкое, участливое выражение. – Но ты эту улику можешь оставить у нас. Я передам. Подержу в холодильнике, чтобы не высохла.
– Спасибо, не нужно. Дайте адрес и телефон этого следователя. Я еду к нему.
– Так у него много других дел. Я ж сказал, он вызовет.
– А я сказала: поеду к нему сейчас. Это срочно и не обсуждается. Разве что с министром внутренних дел.
Ольга слушала свой голос с удивлением. Он никогда еще не звучал так требовательно и уверенно. Оля по жизни была крайне неуверенным